И вдруг Игнат вспомнил то, что вылетело почти сутки назад изо рта мёртвого Юрки.
РОЙ!!! Значит, один улетел, а другой появился? Или он просто никуда не улетал?..
Игната мучили вопросы, на которые у него самого на данный момент не было вразумительных ответов. И не от кого было получать подсказки, можно было только сидеть здесь, в темноте и холодной сырости, и чего-то ждать. Или бежать отсюда, сломя ушибленную голову, пока не поздно.
А может, уже поздно?.. Что лучше: ждать спасения, которое маловероятно, или смерти от голода, которая вероятнее всего? В погребе всего не пересидишь, продуктов в нём не так уж и много. Вчера утром привезли шестерым на неделю, их вполне можно растянуть на месяц-полтора, но какой в этом смысл? Сколько тут можно ждать и чего именно? Через пару недель непременно похолодает, потом выпадет первый снег. Вряд ли тут появятся спасатели. Скорее всего, бригаду лесорубов уже мысленно похоронили, если происшедшее здесь пошло дальше…
Что же всё-таки было? Какой-то особый вид шмелей или пчёл? Пчёлы — убийцы?! Есть, кажется, такие где-то в Южной Америке. Америка далеко, но этих пчёл могло занести и в Сибирь.
Игнат, скорчившись, сидел в темноте, но перед его ослеплёнными мраком глазами стояла очень чёткая картинка вчерашней трагедии, намертво прихваченная прочной памятью. Это, по сути, было последнее, что он видел наверху, и память никак не хотела избавляться от ничем не стираемого во многочасовой тьме изображения…
…Вновь потянулись бесконечные часы ожидания чуда и непрерывной борьбы с полубезумными страхами.
Опять пришла ночь. Игнат не смог спать, дожидаясь от неё чего-то…
Страхи не уходили, они всё время бродили где-то поблизости… Ночью Игнат боялся невидимой смерти, а днём — той, которую мог увидеть. Он умирал от разрывавшего его изнутри желания покурить, но его прошибал холодный пот от одной только мысли шумнуть зажигалкой, не говоря уже о том, чтобы прикурить от неё сигарету. Он вытаскивал вожделенную пачку с ними из кармана рубашки и жадно обнюхивал её, вдыхая сладкий запах недоступного, но так нужного ему сейчас табака, жевал кончик сигареты и глотал обслюнявленные крошки, пытаясь хоть чем-нибудь угомонить зверевший от недостатка никотина и еды организм. Игнат нашёл в темноте консервные банки и куски сырого мяса, но банки вскрывать было нечем, а до удовлетворения голода сырой говядиной ему требовалось ещё дожить…
В погребе было всё так же холодно и сыро, частично от всего этого спасала лишь тёплая одежда, которую Игнат специально не снимал с себя во время работы даже в жару, сгоняя проклятый лишний вес. Но тело слабело, неуклонно теряя от голода и холода тепло и силы.
