Узнавание пришло слишком поздно. Когда, ошалевший от радости встречи с кем-то живым, он наконец выскочил на дорогу и стал прыгать на ней, размахивая руками и крича что-то, неслышное даже ему самому, вертолёт уже удалялся.
Его сверху так и не заметили. Он мог выбежать на вырубку, до которой было всего метров двести по лесу, но это следовало сделать гораздо раньше. Игнат стоял посреди дороги, понуро опустив голову, и тоскливо слушал стихающий рокот винтов удаляющегося спасения. Судьба нанесла ему очередной оглушающий удар, испытывая на прочность то, что от него осталось после первого.
…Тяжёлый грохот всколыхнул воздух и тряхнул землю под ногами. Игнат не сразу сообразил, что это взрыв, а, поняв, побежал сквозь узкую полосу леса туда, куда улетел вертолёт, и откуда пришла ослабленная расстоянием взрывная волна.
Выскочив на открытое пространство, он сразу увидел густой дым, столбом бивший в небо из груды раскоряченного металла, бывшего совсем недавно пилотируемой воздушной машиной. Вертолёт горел всего в полукилометре; из чёрных, пыхающих клубов дыма, выглядывала умирающе раскачивающаяся лопасть винта.
Потрясённый трагедией, случившейся буквально у него на глазах, Игнат почти побежал к месту воздушной катастрофы, жалобно причитая: — Как же так… Как же так… Там же люди…
…Проснувшаяся память инстинкта самосохранения опять хлестнула его, как кнутом, отбросив назад, к уже неблизким деревьям. Окончательно теряя от постоянного страха рассудок, он резко повернул обратно и побежал, не жалея себя, бездумно тратя так необходимые ему силы. Он добрался до леса и, уже задыхаясь и изнемогая, остановился на его краю, упершись свободной рукой в прохладный, шершавый ствол сосны, и чувствуя, как страх потихоньку слабеет, покидая его измученное сердце. Он шагнул на дрожащих от усталости и волнения ногах под кроны деревьев, как вдруг сзади низко загудело, заглушив шум далёкого пожара…
Игнат хотел обернуться, но тут в его спину словно воткнулся десяток острых вил…
Ослабевшего, ударом и нестерпимой болью его толкнуло вперёд, разворачивая, и он, наткнувшись изуродованной вилами спиной на ствол дерева, наконец, остановился.
Прямо перед его глазами рванулся вверх, в небо, юркий жёлто-красный рой, но увиденное уже не было достойно оценено умирающим сознанием.
Чудовищная боль почти мгновенно погасила разум и белый свет в глазах, она рвала тело прямо изнутри на миллиарды крохотных кусочков, чтобы тут же сжечь их все в адском огне… Из открывшегося в последнем, так и не состоявшемся выдохе — крике рта наружу вырывались другие звуки: скрежет, скрип, хруст и влажное чавканье…
