— Да что еще?..
— Ты видела, какая конфетка к нам пришла в отдел распространения?
— Видела.
— И что?..
— Ничего.
— Мать, она с тебя глаз не сводит! Пожалела бы девку, она уже вся ссохлась по тебе!
— Не мои проблемы.
— Вот видишь! Вот ты вся в этом! Ты же в жизни ничего не видишь, кроме самой себя! Каких-то эгоистичных там соображений, а вокруг — люди живут! Переживают! Страдают! Любят, в конце концов! А могла бы… Слушай, дай сто баксов до получки?
— Ты мне ради этого мозг выедал?
— Я не выедал! Я подготавливал почву! Так дашь?
— Нет.
— Почему?
— Не хрен.
— Угу, — Вован почесал нос и снял ноги со стола, — Воспитываешь?.. Что ж, пойду к секретарше. Упаду на грудь… может, она даст.
— Иди, иди…
— Свинья ты все-таки, прости Господи!
Постучав карандашом по зубам, я задумчиво посмотрела в окно. За окном шел снег. Опять шел снег. Снова началась зима. На календаре вновь поменялась год, месяц и дата, город укутывался в белый шарф, готовясь к очередной предпраздничной новогодней суете, а я отмечала быстротечность времени годовщиной без тебя. С того самого вечера, когда я ушла из очередной безымянной квартиры, а ты даже пальцем не шевельнула, чтобы меня остановить — прошел почти что целый год. Ну, надо же. А ведь казалось, что не выживу. Мы все совершаем иногда странные поступки, чем можно объяснить мой бунт против ее власти надо мной? Гордостью? Не желанием зависеть от своего желания? Страхом быть простой игрушкой в череде ее игр? Что это было? И откуда растет эта непонятная, но такая всепожирающая гордость, которая терзает и мучает меня?
Я укрощал себя, как грациозный тореадор гневливого быка. Я был и быком и и матадором. Хладнокровным красавцем в расписной жилетке. С икрами, обтянутыми красной пленкой крови животного, не желающего падать на колени. И я же был разгоряченным настороженным зверем, грузно и тяжело пытающимся избежать ужаса, затаившегося на острие тонкого клинка. Я, сам себя пронзая насквозь, исходил паром порванного носа и умывал багровой пеной собственные ступни. Сам себе требовал подчинения и сам себе не подчинялся. Я разрывался между жаждой жизни с тобой и жаждой жизни без тебя. Я разрывался между ненавистью к красному плащу, навязчиво мелькавшему перед затуманенным взором, и любовью к нему. Эта красная тряпка моей страсти не давала мне сил упасть на колени, не давала шанса дрогнуть руке. Наш поединок длился, казалось целую вечность. С переменным успехом, я-бык и я-матадор, уверенные в своей силе и правоте, танцевали странный и мучительный танец.
