уколы окончательно убедили меня в том, что я жив. Болело все тело, но гораздо больше
меня беспокоило мое психическое состояние. Я боялся спрашивать у персонала, что со
мной случилось и почему ко мне приходили те, кого я похоронил почти двадцать лет
назад. Я старался из последних сил не терять разум. Настал день перевода в общую
палату. Я очень удивился, но это был комфортабельный люкс, наверное, пребывание тут
стоило целого состояния. Теперь меня можно было навещать. Первой пришла Вика. Мое
сердце было наполнено любовью и нежностью к этой девушке, и в то же время меня
одолевало чувство вины за боль, что я ей причинил. Я не знал, как себя вести, с чего
начать разговор, она выручила меня
– Я думала, что сойду с ума, когда это случилось. Ты же был всегда так аккуратен за
рулем, почему ты не справился с управлением?
Вика поставила меня в тупик.
– За рулем? Ты что–то путаешь, у меня и прав–то никогда не было, ни то, что машины.
Единственным моим транспортом был велосипед.
Теперь удивилась она и потрогала мой лоб.
– Дорогой, врачи предупредили меня, что такое возможно, но неужели, ты совсем ничего
не помнишь?
Я не стал говорить, что помнил каждый день, каждую минуту, проведенную с ней, и
произнес:
– Нет, совсем ничего…
– Ты хоть помнишь, что я – твоя жена? – спросила она с надеждой
Я был растерян, смятен, но в то же время счастлив, как никогда.
– Помнишь день нашего знакомства? Наши свидания на крышах домов, ужины в уютных
ресторанах? Помнишь, как мы бросили все свои дела и сбежали на Гоа? А помнишь нашу
свадьбу? Ты говорил, что никогда не был счастлив, как в тот день, когда мы стали мужем и
женой. Ты называл меня белым облаком счастья и пообещал наполнить мою жизнь
сюрпризами и весельем. А медовый месяц в Риме? Вкуснейшее итальянское мороженое и
пицца, завораживающая архитектура и фонтаны. Там, в вечном городе, был зачат наш сын,
через три месяца он появится на свет, а мы так и не решили, как его назовем.
Каждое ее слово рождало в моем сознании размытые образы и наполняло душу радостью,
я слушал ее, закрыв глаза, и улыбался. Я боялся лишь одного, что открою глаза, и видение
испарится, окажется сном. Моя жена, мой сын, зачатый в Риме… немыслимо.
«Поверь, если все сделаешь правильно и вернешься на землю, то ощутишь настоящую
радость жизни» – Боже, как Мафусаил оказался прав! Или он всего лишь плод моего
воображения?
Я готов был слушать любимую часами, все, о чем она говорила походило на сказку и
никак не вязалось с моими воспоминаниями.
