Довольный граф, наконец, вошел в лабиринт: тут и там были слышны помещичьи стоны.
Я старался не смотреть на эту омерзительную картину. Волков шел все глубже и глубже,
он прекрасно ориентировался в запутанном строении, впечатляющем своими размерами.
И вот он нашел, что искал. Перед ним, забившись в угол, стояла абсолютно голая Фенечка,
на ее теле были багровые следы плети, ее трясло, она рыдала и как в бреду повторяла:
– Не надо, молю вас.
Граф на ходу сбрасывал с себя одежду:
– Расслабься, голубушка, и тебе будет совсем не больно.
Фенечка прижала руки к груди, стараясь унять дрожь, ей было трудно дышать, казалось, ее
сердце вот–вот выскачет:
– Я не переживу этого! – произнесла она рыдая.
– Не ты первая, не ты последняя, тебе понравится – Волков протянул к ней руки и с силой
сжал груди. Девушка закричала от боли и из последних сил толкнула графа. В глазах
Волкова, не ожидавшего такой прыти, появилась ярость.
– Ах ты, гадина, сейчас я тебе покажу! – и он набросился на нее, не оставив бедняжке
шанса на спасение. Граф бил и насиловал, утратив все человеческое. Сначала Фенечка
кричала, а потом ее голос смолк.
Бедное дитя, видеть это было невыносимо! Это не мог быть я. Если передо мной мое
прошлое, то я заслужил самую ужасную кару! Не в силах на это смотреть, ощущая
собственно бессилие, я побежал прочь из лабиринта. Незаметно рядом возник Мафусаил.
– Ангел, сколько же их было, таких Фенечек, сломленных и растленных??? Ведь я увидел
только один день из своей прошлой жизни. Разве те нимфы, что услаждают старых
похотливых помещиков, делают это по своей воле?
– Нет, Дима, их учили пороку насильно, они вынесли физические и духовные мучения,
прежде чем научились, смеясь обнажаться и ублажать «господ». Некоторые из девушек
кровные дочери Волкова, прижитые от крепостных, но даже это его не останавливало..
– Какой ужас! Скажи мне, неужели Фенечка станет одной из них – куклой для разврата?
– Нет, ей уготована другая судьба: бедняжка не переживет позора и к утру ее найдут
повешенной. Граф прикажет зарыть ее, как собаку и никогда не вспомнит о сломленной
жизни. Родители девушки до конца своих дней будут проклинать графа, но вынуждены
будут служить ему.
Услышанное и увиденное так шокировало меня, что мой мозг начал работать с бешеной
скоростью. Я испытал нечто, что называют озарением:
– Но ведь я могу помочь, я знаю, я придумал, как не допустить трагедии! Я выбрал момент
жизни графа, когда смогу все изменить. Верни меня в тот день, когда горела конюшня!
