и заменит племяннику мать. А для этого нужно было учиться. Девушка хваталась за
любые подработки, и чем могла, помогла матери и Мите. У Лоры было много назойливых
поклонников, желавших одного – скорее затащить в постель неискушенную девушку.
Лариса сторонилась подобных отношений и берегла себя для настоящего глубокого
чувства. На последнем курсе института Лариса влюбилась. Избранником девушки стал
Никита – подающий надежды молодой хирург, далеко не красавец, но в нем было то, что
называют “надежность”. Он не лез к ней с объятиями, а всегда интересовался, не голодна
ли она, не нужна ли ей помощь, а еще с удовольствием водил Митьку на карусели и
угощал мороженым. Мать одобрила выбор дочери и молодые сыграли скромную свадьбу.
После окончания института Лариса стала реаниматологом в той же больнице, что и
Никита. Лора была врачом от Бога. Она не раз вытаскивала безнадежных людей с “того
света”. Все у нее сложилось: подрастала дочь Инна – отличница и гордость школы,
Никита по–прежнему был опорой, работа заведующей реанимационным отделением была
в удовольствие. Вот Только Ларису грызла вина, как собака кость. Женщина не могла
простить себе, что упустила Митю. Она не смогла помочь ему побороть невезение,
предотвратить беду. Но самым ужасным было то, что женщина не знала, что же стало с ее
Димкой. Он просто исчез. Ивашова не находила его ни среди живых, ни среди мертвых,
как ни старалась. Племянник занимал все ее мысли. Лариса верила, что он жив, и они
обязательно встретятся. Но многие советовали смириться…
Воспоминания были прерваны стуком в окно. В голове испуганной Ларисы пронеслось;
– Кто же это может стучать в окно шестого этажа?
Это был белый голубь. Он уютно устроился на карнизе и стучал клювом в стекло, будто
хотел сообщить какую–то новость. В тот миг Ларисой овладели ощущение
приближающихся перемен и волнение. Ей почудилось, что мама или сестра обернулись
птицей мира и хотят ей сказать что–то важное.
– Лариса Владимировна, принимайте новенького – с отвращением произнесла медсестра
реанимационного отделения, вбегая в ординаторскую с зажатым носом. – Черепно–
мозговая. Документов нет, допьются до чертиков, прыгнут под машину, а нам их
возвращай к жизни. И зачем только она таким? Ведь, наверняка, выживет и примется за
старое.
Ивашова поспешила к поступившему в отделение интенсивной терапии:
– Таня, это не первый и не последний бомж в нашей практике, такая у нас работа – спасать
всякого, кому еще можно помочь.
