– Я тоже нет! – Дуду.
– И я! – Глор.
Тоненький голос:
– А я пью. Но если вы перестали, то я тоже не буду, – Орла. Ей главное – не отстать от других.
– Но если таблетки мы больше не пьем, а их еды нам не хватает, тогда почему мы остаемся здесь? – Том.
Молчание.
* * *
– Что делаешь?
– Да так, кое-что собираю, – Джонас возился с плоскогубцами и согнутыми кусками металла. Из паяльника, сооруженного из жестяной банки, выходило голубоватое шипение.
– А-а, ты ж у нас гений… Мне говорили, что у тебя обалденное резюме. Ну, там сзади куча всякого хлама, можешь покопаться, если хочешь. Времени у нас навалом, так что играйся. А я знаешь, кем был раньше? Мясником. И скажу тебе: чтобы резать мясо, тоже нужна вроде как гениальность. Мясо, его нужно знать, любить. Ребрышки, грудинка, филе… – Рубен помолчал и добавил неожиданно мягким голосом: – У мясников тоже есть душа.
– Не сомневаюсь, – ответил Джонас, не поднимая глаз от работы. – Хотя наличие души со временем доставляет много проблем.
* * *
– Мы можем уйти.
– Уйти куда?
– Куда-нибудь. Уйти. Далеко отсюда.
– Но тогда мы пропустим Визиты.
– Ну и что? Сколько у нас их было, Визитов! И разве взяли хоть кого-то, кого ты знаешь?
– Да, один раз. Девочку. Не помню, как ее звали. Пришли и увели.
– Иногда их приводят обратно. Потому что ошиблись. Или просто им не понравилось.
– Когда тебя приводят обратно, это плохо. Ты уже слишком большой, и тебя могут продать Первопроходцам. А Первопроходцы, они едят детей. – Шепотом: – У них ведь там… – палец, направленный в небо, – мяса нет.
– Ты-то откуда знаешь? Или сам бывал, что ли?
– Да нет. Мне тут один рассказывал.
– Кто?
– Один взрослый. Из надзирателей. Он сказал, что если я плохо буду себя вести, то меня никто не захочет, и я стану мясом, которое продают Первопроходцам. Это же значит, что они едят детей, так?
* * *
– А когда они вырастут, тогда что? Я имею в виду, пока они маленькие, их легко держать под контролем. Слабые, недокормленные. Но представь себе: вот они выжили среди нужды и болезней. Стали здоровыми и сильными. И что тогда с ними делать?
Рубен глубоко вздохнул.
– По-моему, об этом никто пока не задумывался, – ответил он. – Не до того было. Самым старшим из них тринадцать, и многие не выживают, ты же знаешь. Ну, если выживут, то их всегда можно использовать в Колониях как дешевую рабочую силу.
– Ага, как каторжников во времена Империи, – саркастически отозвался Джонас.
– Ну, ты это… преувеличиваешь. При чем тут каторжники, Империя?
