– Да нет, почитать хотел.
– Айда сюда, историю расскажу. Я много историй знаю, как-никак сто лет почти прожил. Какую хочешь? Про Ленина? Про Сталина? Про Хрущёва?
– Расскажи последовательно, с рождения.
– Ну, можно и с рождения.
И дед начал.
– Родился я в 1910-ом. Отец – обычный крестьянин, мать – обычная крестьянка, перспектив никаких: весной засеивать поле, осенью собирать урожай, всё лето с тяпкой и вёдрами. Но батька хоть и неграмотным мужиком был, но разумным. Как семь лет стукнуло, отправил меня в школу, а там и бардак начался: революции, гражданская война, отца и мать убили, я отправился прямым рейсом в детский дом, который закалил твоего деда, научил стоять за себя и за друзей. Дрались каждый день, иногда по нескольку раз, но и про учёбу не забывали, пятёрки и четвёрки не за красивые глазки получали. Вот вам сейчас чего не хватает: книги не любите и не уважаете, а мы за литературу кулаки набивали. Собирались человек по десять и отстаивали честь любимых авторов. А вы за что бьётесь? За «Спартак» и ЦСКА? За группировки? Эх!.. – Старик потянулся за трубкой, зажёг спичку, и комнату начал заполнять ядрёный аромат табака. – Ну и бардак в те времена тоже творился страшный. Толпы беспризорных, фарцовщики, шулера, царя свергли, к власти рвётся Временное правительство, а мы маленькие, безотцовщина, бегаем по рынку, как торговка зазевается, воруем у неё батон или медовые соты, вечерами жарим картошку на кострах, лузгаем семечки, а старшие рассказывают истории о любовных похождениях, вычитывают интересные отрывки из журналов. Всем хорошо, все довольны.
– А воспитатели как?
– А воспитатели-то что? Им не до нас тогда было, воевали. Кто красный, кто белый, кто в партизаны подался. Мы в войну играли, делились и по детскому дому прятались, из палок стреляли, а картофель нам гранаты заменял. Жили-не тужили, учились, игрались, мечтали, верили, что будущее принесёт нам счастье. Не принесло, Артёмка, не принесло.
– Счастливое детство было?
– Нет, – сказал после минуты молчания дед. – Счастливое детство у тех, у кого есть родители. Вот так вот, внучок.
Старик отвернулся, но я успел заметить в уголках глаз застывшие слёзы. Губы задрожали, однако он отыскал в себе силы сдержаться, улыбнулся и предложил ложиться спать.
– Завтра у тебя экзамены. Надо выспаться. Голова должна думать, а не спать. Завалишь и останешься на всю жизнь неучем.
Позже, когда я уже лежал на новой кровати, изучая светящиеся в ночи обои с полумесяцами, и находился в шаге ото сна, в зале неожиданно послышался скрип, а потом дверь отворилась, и дед поразил правнука снова.
