За те бесконечно долгие часы, что он провел у постели жены, его голова отяжелела, словно наполнилась мутной жижей: ни единой мысли, ни одного яркого чувства, ни проблеска надежды – ничего не пропускала эта колышущаяся масса внутри него. Томас мог только ждать. Ждать, когда искаженный судорогой рот Анабель втянет немного воздуха, смотреть, как ее грудь приподнимается и медленно опускается, и слышать на выдохе страшные булькающие звуки, которые просто не мог издавать человек.
Анабель порой скидывала с себя покрывало, оттягивала за ворот натянутую животом рубашку, и тогда Томас чувствовал запах больного тела, сухого жара, горьких трав, не приносивших облегчения Крылатой. В эти минуты она дышала часто и отрывисто, хрипя, заглатывая воздух так, как пьют воду умирающие от жажды, а потом заходилась в страшном кашле.
Он начинался где-то глубоко внутри изможденного тела Анабель и медленной волной поднимался вверх, она широко распахивала ничего не видящие глаза, хваталась руками за простынь, металась на подушках, чувствуя приближение приступа. Но он был неотвратим. И вот ее лицо сморщивалось, а горло начинал раздирать сухой, хриплый кашель.
Старуха Фета пыталась напоить Крылатую отварами, приподнимала ее, помогала свеситься с края кровати, накладывала ей на спину и на грудь компрессы, убирала налипшие пряди с лица. Однако удушье лишь усугублялось, и в конце концов из натруженного горла начинала обильно идти кровь. Спустя бесконечные мгновения, когда Анабель захлебывалась ею, пытаясь схватить хоть немного воздуха ртом, приступ сменялся обморочным забытьем.
Тогда Крылатая затихала, тонула в подушках, покрываясь липким холодным потом. Ее дыхание, почти неслышное, рваное, неверное, пугало Томаса сильнее кровавой пены на любимых губах. В эти минуты ему казалось, что жена уже покинула его, так и не придя в себя. Он в ужасе поднимал глаза на старуху, пытаясь по ее взгляду понять, случилось это или еще нет.
Но Фета лишь отирала пот с бледного лба Крылатой, укутывала ее в покрывало и окуривала зажженными пучками пахучей травы, шепча что-то себе под нос.
За все часы, что они провели втроем, на поле битвы, уже проигранной, старая больше не сказала Томасу ни единого слова. А он продолжал сидеть в углу, рядом с кроватью, не чувствуя затекающих ног.
Из оцепенения он вышел, когда Анабель, отирая кровь с губ, не погрузилась в беспамятство, а посмотрела на него осознанным взглядом. Не в силах подняться, он подполз к ней, схватил опущенную с кровати руку и покрыл ее поцелуями. Ничего не произнося, Крылатая дотронулась до его растрепанных волос, запустила в них пальцы, слегка поглаживая темные пряди.
