Ужас, невероятный, животный ужас мгновенно охватывает все ее существо, но вот крылья начинают раскрываться, она уже чувствует их силу. Светлые, словно молодая древесина, так скажет потом о них старуха Фета с непонятным удовольствием. Поток воздуха подхватывает скованное страхом тело. И вот она уже летит к солнцу, растворяется в невероятном счастье полета.
Воспоминания эти были настолько живыми, такими яркими и теплыми, будто все это происходило с ней в эту самую минуту.
Алиса открыла глаза, пустыня разлеглась под скалистым уступом изнеженным на солнце чудовищем. Чарли вертелся в рюкзаке, устраиваясь поудобнее. Ветер почти сбивал с ног. За спиной у нее раскрылись два больших, сильных крыла.
«Чтобы взлететь, тебе не нужна Черта, не нужно падать с высоты. На самом деле ужас от падения в пустоту живет в тебе с первого шага вниз со скалы. Остается только вспомнить его, и крылья откликнутся». Крылатой казалось, что приглушенный голос Вожака снова прозвучал у нее над ухом, как тогда, в объятой темнотой клетке.
Алиса улыбнулась и взлетела.
* * *
Томас провел на Гряде долгих семь месяцев. Он выслеживал целую стаю голодных охотников, восстанавливал грибную ферму, укреплял стены домика, упиваясь безграничной свободой, багряными закатами, горчащим ветром и бескрайней пустыней за последним оплотом человеческого мира.
Раз в дюжину дней к нему прилетали Братья, пополняли его запасы, сообщали поручения Правителя и все новые сплетни, ходившие по Городу. И передавали письма Анабель.
Она писала их на тонких глиняных табличках своим легким, но убористым почерком. Все о каких-то немыслимых мелочах: то о жалком росточке на ее огородике, то о подозрительно тихих ночах, то о каменоломне, куда она летала прошлым вечером, то о новых странностях бабки Феты. Но Томас догадывался о скрытом смысле недосказанного, том странном и новом, о чем Анабель не находила в себе силы ему признаться.
Боясь выставить себя ревнивцем, он не задавал Братьям прямых вопросов, а они лишь отводили глаза, протягивая ему очередную табличку. Таких писем уже накопилась целая стопка, что пылилась на краю стола.
Если бы старик разрешил, Томас бы давно умчался в Город хоть на один денек, чтобы посмотреть жене в глаза и сразу все понять. Но правитель ставил перед ним все новые задачи, требовавшие немедленного решения. И Томас работал как проклятый, не без удовольствия замечая, что тело его крепчает, а крылья становятся еще послушнее, хотя они ему и так всегда подчинялись.
