Когда слезы иссякли, медленно впитываясь в ткань подушки, Анабель чуть отодвинулась, чтобы Томас смог прилечь рядом. Ее тело было горячим и невесомым, а тонкая рука постоянно поглаживала округлый живот.
– У нее были такие пяточки, – шептала Крылатая, улыбаясь, – кругленькие, гладкие и нежные-нежные. Я их целовала, а она хохотала, представляешь?
Томас не вслушивался в слова жены. Ему было нужно просто слышать ее оживленный голос, быть рядом с ней в их постели, притворяясь, что ничего непоправимого не происходит.
– А еще кудряшки, прямо как у меня в детстве, – продолжала Анабель, принимая молчание Томаса за готовность слушать ее, не перебивая. – Сама такая маленькая, а уже с кудрями! Так смешно! – Чуть покашляв, Крылатая прибавила: – Ловила мои пальцы своими ладошками, агукала. А еще…
Анабель с усилием оторвала голову от подушки и посмотрела на Томаса ясными зелеными глазами. Прямо как раньше. Пытливо, требовательно и чарующе.
«Фета меня просто пугает, – подумал Крылатый с облегчением. – Все будет хорошо».
– А еще… Томас, ты слушаешь? – Лишь дождавшись его кивка, Анабель снова опустила голову на подушку. – У нее был медальон. Деревянный, тяжелый, тесемка все время путалась, натирала шейку… Томас!
– Что, милая? – отозвался он, радуясь этому оживлению.
– Обещай, что ты не позволишь ей стать Крылатой! Никогда! Обещай мне!
– Ну что ты такое говоришь? – укоризненно проговорил он, убирая спутанные пряди со лба Анабель. – Она вырастет, и мы вместе с тобой решим, кем ей быть. А может, родится мальчик…
– Нет, Томас, – тихо, но уверенно ответила женщина, и звук ее голоса пробрал Крылатого до самых костей.
– Ну хорошо, девочка так девочка, – миролюбиво шепнул он и добавил, пробуя сменить тему: – Может, ты есть хочешь?
– Я умру, когда она родится, Томас. Поэтому обещай, что не отдашь ее в Братство.
– Да что ты, Святые Крылатые? – испуганно произнес он, приподнимаясь на локте и глядя на жену. – Все будет хорошо, милая. Все будет…
– Обещай!
– Хорошо. Обещаю, я обещаю тебе, только успокойся.
Анабель расслабленно выдохнула и прижалась к его боку.
– Вот и хорошо…
Они лежали в тишине, и Томас чувствовал, как горячеет от внутреннего жара ее тело, но дыхание Анабель оставалось ровным и легким, почти таким, как у здоровых людей.
– Если бы только знал, глупый мой мальчишка, как я тебя любила… С первой минуты, как увидела в воздухе, поняла, что ты будешь моим. Как тигрица детеныша выхаживала, сторожила от других… Все ждала, когда ты подрастешь. И не дождалась, – через сон шептала Анабель. – Какой красивой будет наша дочка, Томас, если бы ты только видел, какой красивой… Но ты увидишь, конечно, увидишь.
