Глиняные буквы, плывущие яблоки | страница 25
Два тяжелых купола.
Суховатый запах воды. Запах человеческого тела, делящегося с водой своей пылью-прахом. Все эти запахи, волоски, все эти маленькие, как недоношенные бабочки, чешуйки кожи — за тысячелетия пропитали здесь стены и землю.
Не считая греческой статуи, которая валяется в Москве, Баня — наш единственный ручеек в великое прошлое.
— Когда в село советская власть пришла, собрала всех бедняков, задала им вопрос: «Какие четыре вещи вы хотите, чтобы я в селе сделала?». Бедняки обрадовались и сказали: «Мечеть новую хотим! Стену хотим вокруг села, с двумя воротами, на въезде и выезде, красным знаменем украшенные, чтобы мы, батраки, на тех воротах стояли и с буржуазии для Владимира Ильича Ленина дань собирали. Потом хотим крытый базар, иначе к нам эта проклятая буржуазия ездить не будет. И еще хотим, чтобы дорогая советская власть нам Баню починила, потому что в нашей Бане никто после Александра Македонского ремонт не делал, а это, кажется, очень давно было».
Это я рассказываю, пока мы обходим еще теплые от жары стены, двигаясь к главному входу. Под ногами хрустит мертвая трава, ящерица иногда по стене ручейком пронесется. Лунный свет нам помогает, все как в кинотеатре видно.
Послушала советская власть эти пожелания, записала себе в блокнотик.
Только вместо мечети построила нам сельский клуб, вместо базара — школу, вместо крепостной стены с воротами — библиотеку с библиотекарем; думали — он будет дань собирать, а он наоборот, всем книги раздавал, еще на коленях упрашивал: читайте книги — источник знания.
И только Баню советская власть, как обещала, — починила.
Пригнала сюда все село, сказала: ура, у нас коммунистический субботник! Раньше в Бане мылся только бай и мулла, а теперь будет мыться простой дехканин! Весь субботник, конечно, этому только улыбался, потому что говорил это с трибуны сам бывший бай, который раскаялся в своем происхождении и подался в большевики… И ни он, ни бывший мулла в Бане не мылись — только один день в году, и то тайно…
Мы подошли к главному входу.
Да, закрыт. До Банного дня еще месяца три.
— Как же у вас происходит Банный день, если воды нет? — спросил учитель.
— На Баню у нас всегда вода найдется, — ответил за меня Муса.
Такой он человек — то горько плачет, то слова сказать не дает.
Собака завыла.
Обнюхала банные ворота и завыла. Вой у нее был, как у оперной певицы, — громкий и неприятный. Мы поежились.
Учитель сел перед собакой на корточки, погладил. Успокоилась.