– Это все твой наместник в Тибете подстроил, чтобы ты не имел наследника.
– Вот я ему покажу, как руку на моих наследников поднимать!
Он повернул свое войско обратно в Лхасу.
– Помоги мне, спаси меня, ты втянул меня в эту историю!!! Где мне искать укрытие?! – кричал наместник, забежав к своему шаману.
– Есть одно место недалеко от Лхасы – храм чудотворящей Зеленой Тары – если успеешь туда добраться, она тебе даст убежище.
Наместник загнал своего коня до смерти и добрался до спасительного храма, но зайти туда не успел, и монгольские войска окружили его.
«Попался, я тебе весь Тибет подарил, а ты чем меня отблагодарил?! Ты вероломно лишил меня всего будущего, а я лишу тебя всего лишь твоей головы!» – и отрубил ему голову.
Хан в горе покинул Тибет и вернулся домой. А тибетский народ до сих пор восхваляет и чтит память своего мудрого и отважного наместника.
Рассказ тибетского пастуха
Когда я жил в северном Тибете, в провинции Амдо, то встретил одного юношу, бывшего пастуха, и вот что он мне поведал.
«Я был вторым сыном в семье, мой старший брат стал монахом, а потом учителем. В монастыре Лавран его назначили главным попечителем молодого Алака, то есть перерожденца.
Я же пас небольшое стадо овец, благо не нужно было для них никакого загона. Где остановился на ночлег – там и дом. Помогал мне в этом мой верный пес Ингар, что значит «белогрудый», который был из рода знаменитых тибетских мастифов. Он не боялся ни волка, ни стаи волков, мог наброситься на медведя. Если заезжали разбойники, пес мог прыгнуть прямо на лошадь и схватить незваного гостя, что было не просто, поскольку они всегда вооружены гора – железными гирьками на кожаном ремешке, своего рода железными нунчаками. Владеют они ими виртуозно и могут целый час отбиваться от толпы противников, мечущих камни. И ни один из камней не долетит, будет сбит в полете. Если такая гирька и попадала по морде Ингару, он падал навзничь, но тут же вскакивал и бросался на врага вновь. И только если третья попытка оказывалась безуспешной, пес прекращал свои усилия.
Вот с таким надежным и верным охранником я остановился на ночлег высоко в горах, у края небольшого леса. Я поставил армейскую палатку и, накормив собаку, поужинал сушеным мясом с цампой – обжаренной ячменной мукой. Спать я лег в палатке, а Ингар у входа. Проснулся я от топота разбегающихся овец, а собака прижалась ко мне, трясясь от страха и боясь даже подать голос. Я не мог поверить в это, зная, что даже сотня свирепых разбойников не могла бы его так испугать. Я обхватил пса за шею и стал гладить, чтобы успокоить. Тут послышался рев такой силы, что у меня заложило уши и казалось, что зверь находится совсем рядом с палаткой. Собака не выдержала, вырвалась из моих рук, прорвала стену палатки и убежала. Я, еще не придя в себе после такого рева, понял, что нахожусь на волосок от смерти. Хотя смерти я не боялся, но меня так трясло от страха, что зубы стучали друг о дружку и готовы были разлететься в разные стороны. Что это было, я даже не мог предположить, у медведя явно не хватило бы воздуха в легких для такого протяжного рева.
