День хмурый, изредка налетает мелкий холодный дождик.
Прошлой ночью стоял на вахте и видел, как в свете палубного прожектора по носовому швартову на берег, бесстрашно перепрыгивая через антикрысиные щиты на нём, убегают крысы. Одна сорвалась в воду, но бодро вынырнула и быстро поплыла к берегу.
Плохой признак, однако.
Судно, хотя и носит гордое название столицы Латвии, пожилое. В льялах постоянно накапливается вода, особенно много собирается в носовом отсеке, где наш кубрик, здесь она начинает выступать на полу. Следовательно, где-то в носовой части корпуса есть трещина.
Кончилась спокойная Даугава, мелкий Рижский залив встретил неприятной резкой волной, бьющей в правый борт. Вода грязная от взбаламученного ила.
По мере удаления от устья Даугавы волна увеличивается, барашки на гребнях показывают, что на море шторм не менее семи баллов.
Началась неприятная бортовая качка, резкая из-за мелкой, двух-трёх метровой высоты, волны.
Качка вызывает приступы тошноты – это обычное дело после длительного пребывания на берегу. Мне тоже не совсем приятно, но я на работе, мне некогда переживать качку. На палубу потянулись первые желающие отдать съеденный завтрак Нептуну. Появились и первые страждущие у принайтованной на спардеке бочки с солёной капустой. Капуста помогает, мне это известно из предыдущих выходов в рейсы.
Капитан спускается в свою каюту и возвращается через пять минут, жуя дольку лимона. От него исходит лёгкий приятный аромат коньяка.
На мостике мы остались вдвоём, старпом, худенький азербайджанец, бывший штурман на подводной лодке, второй и третий штурманы, попросив разрешения, рулевую рубку покинули, очевидно, по причине плохого самочувствия.
Выходим из Рижского залива, слева, на низком, невидимом за волнами берегу, торчит маяк. Прошли Ирбенский пролив и сразу почувствовали Балтику. Волне простор, она разгоняется от Ботнического залива. Крутые, четырёх – пятиметровые волны, бьют в корму – мы повернули к зюйду.
Спардек начинает заливать догоняющими волнами, они прогнали вниз, в кубрики, лечившуюся здесь публику.
В двенадцать тридцать, на обед, меня подменяет второй штурман, принявший вахту у капитана.
В кают-компании никого. Через кормовой иллюминатор видны серые валы волн с белыми пенными гребнями, судно проваливается во впадины между ними, казалось бы, навсегда. Но нет, кораблик поднимается на гребень, переходит через него, нос ныряет, и тогда слышно как вибрирует в воздухе гребной винт, спеша вновь окунуться в солёную воду.
