Начал с Доры как с близлежащей и посильной мне.
Дора начала наступление первая и с размаху:
– Я тебя сегодня как раз и ожидала. Вся улица говорит про Перчика. А ты молчишь. А ты молчишь и до меня прибежал, как я и считала, на сегодняшний день. Ну, шо я знаю, то я знаю. А ты шо скажешь?
А я, наоборот, начал с уважения:
– Дора, как вас зовут по отчеству? Отчество мне, пожалуйста, скажите. Я без отчества с старшими разговаривать не умею.
– Соломоновна. Ну?
– Ну и то, Дора Соломоновна, шо Перец пропал. Я его, как вы приказывали, сторожил, а он пропал. И я сильно подозреваю, что он не своими ногами исчез.
– Ну? Дальше. Это уже вся улица знает.
– Так я вас хочу спросить, что улица говорит. Я сонный оказался связанный на совесть, ни за что не расплестись. Буквально с-под меня Перчика взяли. Прочухался: Перчика дорогого нема… Три дня плакал, волосы рвал, надеялся, вернется домой мой отец… – Тут я допустил оплошность, потому что как раз себя нарочно настраивал по дороге к Доре, чтоб отцом Шкловского не называть. Чтоб этим образом дать ей свободу речи.
Дора, что понятно, зацепилась:
– Ой, папашу себе на голову нашел!.. Ладно… Дальше!
– Дальше так. От голода пошел на базар. Упал на каменюки острые, на лед… Через кожух такой синяк – ни ступить, ничего. Спина болит прямо аж до костей. Посмотрите, если, конечно, интересно. Тем более вы ж докторша… С базара пришел. Дома опять никого. Вот, до вас кинулся. За советом.
Дора делала руками согласные жесты, вроде руководила. И цирка своего не кинула, когда я закончил.
– Шо вы машете? Я все сказал, шо знал. Теперь уже ваша очередь говорить…
Дора ласково улыбнулась.
– Я в конспирации с того момента, как тебя еще на свете не народилося. Но я теперь с партии вышла напоказ. И потому тебе без конспирации скажу: ты не один с базара вернулся. Ты за собой хлопчика за шкирку притащил. Люди ж видели. Хлопчик тебе по плечо. Это одно. Другое. Переца ночью с дома вынесли на руках. Кто – неизвестно. Заметили троих. Темнота ж… Ну, шо скажешь?
– Шо скажу… Я по глазам вижу вашу доброту…
Дора опять развела руки и стала плавно махать, причем вроде пальцами перебирала воздух.
– Тю-тю-тю… Мне неинтересно про мою доброту. Я ей меру имею давно-давно. А вот ты мне правду скажи, если язык твой поганый на правду поворачивается хоть каким-то боком. Шо за хлопчика ты притащил?
И тут я понял – пришел мой главный час. И даже минута с секундой вместе.
– Марик. Ма-рик. Ма-рик. Ма-рик Шклов-ский.
