Марина говорила горячо, как о наболевшем. Я подумала, не в твой ли огород камешек? Рискнула спросить:
— Скажите, а то, что делает Николай, с вашей точки зрения, это искусство?
Марина несколько смутилась:
— Ну, насколько эстраду возможно отнести к искусству…
Мне показалось, что я попала в цель. Вся пылкая речь скрипачки была направлена против тебя. Но зачем? Она прекрасно знала, что меня не переубедить.
Марина предложила посидеть в летнем кафе, и мы устроились под зонтиком на легких пластиковых стульях. Я ограничилась минералкой без газа, которая оказалась приятно холодной. На уме у меня вертелся коварный вопрос, и всеми силами я гнала его от себя. Я хотела выведать у Марины что-нибудь о женщинах, которые окружают тебя, а может, пролить свет на ее отношение к тебе.
— Скажите, Марина, — начала было я, — Коля как мужчина…
Моя собеседница оказалась весьма чуткой особой. Она хмыкнула непонятно и произнесла:
— Николай бесспорно харизматичный мужчина.
Это я знала и без нее. Ухмылка Марины мне не понравилась, и я замолчала. Зато она не молчала:
— Вас не должно это беспокоить: вы ведь вне конкуренции. Николай — публичный человек, он не может принадлежать кому-то одному. Что поделать, это законы шоу-бизнеса!
Утешила… Я понимала, что она права, но легче от этого не становилось. Да, мне следовало принять все как есть, но меня будто кто-то подзуживал: «Узнай! Узнай больше, дознайся до истины!» Казалось, если я все буду знать о твоих женщинах, мне сделается легче. Врага надо знать в лицо.
Марина с видимым сочувствием смотрела на меня, и это раздражало.
— А вам он нравится? — спросила я в лоб.
Марина опустила глаза и ответила не сразу, что еще более расшевелило мои подозрения.
— Да, он мне нравится.
Однако ответ отчего-то показался мне неубедительным. В особенности его продолжение:
— Он не может не нравиться.
Я поднялась из-за столика и направилась в сторону дома. Марина последовала за мной. Я попрощалась с ней у метро, давая понять, что провожать меня не надо. Марина стояла в недоумении и смотрела мне вслед.
Вернувшись домой, я чуть не завыла от тоски: еще целый месяц! Целый месяц без тебя, без ласковых рук твоих, печальных глаз и лукавой улыбки… Без поцелуев твоих, от которых меня уносит куда-то, без сильных объятий, без твоего трепетного дыхания…
Я не заметила, что плачу, глядя на твою фотографию. Я не могла даже отвлечься делами: начинались выходные, и на два дня Москва вымирала. Тут-то я и решилась позвонить Гошке, которого не видела и не слышала сто лет. Прости меня, любимый, прости. Мне необходимо было подтверждение, что я живу, что я желанна, что я женщина, в конце концов!
