— Я никогда не забываю об этом, дедушка Джон…
Она свернула его запачканную рубашку.
— Что с ней делать?
— Спрячь куда-нибудь… — генерал оглянулся по сторонам. — О, в эту вот сумку. А потом выкинь подальше, чтобы Чанда не заметил. Он заботится обо мне так, будто мне пять лет, а не почти в двадцать раз больше. О чем я говорил? А впрочем, хватит. Значит, она нравится вам, — он протянул руку и неожиданно легко поднес фигурку к самым глазам. — Чудо, как хороша! Идемте! Мой желудок говорит мне, что уже время ленча! Ты подашь мне руку, Каролинка? Обычно Чанда провожает меня сюда и отводит в дом. Я уже подумывал о кресле на колесиках, чтобы обрести самостоятельность. Но это была бы капитуляция, не так ли? Полная капитуляция!
— Дедушка, тебе далеко до кресла на колесиках! — убежденно воскликнула Каролина. — Идемте!
Генерал взял их под руки и они медленно двинулись по гребню скалистого отрога к парку. Джо оглянулся.
— Господин генерал, вы так спокойно оставляете эту золотую фигурку в павильоне, даже не заперев двери?
— А кто ее украдет? Чужой сюда не проникнет, а кроме того, павильон виден из дома… — смотрите… — кивком головы он указал на верхний этаж Мандалай-хауз, возвышающийся над деревьями. — К тому же павильон стоит на вертикальной скале, а под ним только море. Никто сюда не заберется, даже случайно. Если плыть со стороны открытого моря, то единственное, что можно — это разбиться. Есть только одна тропинка, идущая от дома. Впрочем, никто и никогда не вторгнется в мое поместье. И уж если я должен чего-то опасаться, то скорее пятой колонны, хи-хи-хи, то есть внутреннего врага. Ибо только он может знать, что тут у меня ценное, а что нет. Обычному бандиту и в голову не придет, что так беспечно оставленная на столе статуэтка может быть из чистого золота. Он решит, что это какая-то позолоченная дрянь, и пальцем ее не коснется.
Было видно, что генерал находится в отличном настроении. Они подходили уже к первым деревьям, и шум волн почти стал неслышным, когда на дорожке показался Чанда.
Приблизившись и склонив голову перед генералом, он сказал:
— Ленч готовы подать, и поэтому я позволил себе выйти навстречу господам, чтобы узнать, какие распоряжения отдать кухарке?
— Вы уже познакомились? — спросил генерал. — Конечно, уже успели! Это Чанда, человек, ум которого является частью моего разума, оторванной от моего тела, самостоятельно перемещающийся и надзирающий за моими поступками. Мы так давно живем под одной крышей и так хорошо знаем друг друга, что ни он, ни я ничего не можем скрыть от другого. Сейчас, например, Чанда с легкой обеспокоенностью думает о том, что жареная курица, белое мясо которой я очень люблю, пожалуй, слишком долго ждет и будет несколько суше, чем ей следовало бы. Я прав, Чанда?
