Алкогольный фрегат на столе норд-остами пояснял мысли Якова Карповича, - вместе с фрегатом в красном дереве гостиной застрял от осьмнадцатого века российский Вольтер. За окнами осьмнадцатого века шла советская уездная ночь.
Еще через час дом Скудриных спал. И тогда в кислой тишине спальни, зашлепали туфли Якова Карповича - к постели Марии Климовны. Мария Климовна, древняя старушка, спала. Свеча в руке Якова Карповича дрожала. Яков Карпович хихикал. Яков Карпович коснулся пергаментного плеча Марии Климовны, глаза его заслезились в наслаждении. Он зашептал:
- Марьюшка, Марьюшка, это жизнь, это жизнь, Марьюшка.
Осьмнадцатый век провалился в вольтеровский мрак.
Наутро над городом умирали колокола и выли, разрываясь в клочья. Братья Бездетовы проснулись рано, но Мария Климовна встала еще раньше, и к чаю были горячие с грибами и с луком пирожки. Яков Карпович спал. Катерина была заспана. Чай пили молча. День настал сер и медленен. После чая братья Бездетовы пошли на работу. Павел Федорович составил на бумажке реестрик домов и семей, куда надо было итти. Улицы лежали в безмолвии уездных мостовых, каменных заборов, бурвянов под заборами, бузины на развалинах пожарища, церквей, колоколен, - и глохли в безмолвии, когда начинали ныть колокола, и орали безмолвием, когда колокола ревели, падая.
Бездетовы заходили в дом молчаливо, рядом, и смотрели кругом слепыми глазами.
1. На Старой Ростовской стоял дом, покривившийся на бок. В этом доме умирала вдова Мышкина, вдова - семидесятилетняя старуха. Дом стоял углом к улице, потому-что он был построен до возникновения улицы - и дом этот был строен не из пиленого леса, а из тесанного, потому-что он возник во времена, когда русские плотники пилы еще не употребляли, строя одним топором, то-есть, до времен Петра. По тогдашним временам дом был боярским. В доме от тех дней хранились - кафельная печь и кафельная лежанка, изразцы были разрисованы барашками и боярами, залиты охрой и глазурью.
Бездетовы вошли в калитку не постучавшись Старушка Мышкина сидела на завалинке перед свиным корытом, свинья ела из корыта ошпаренную кипятком крапиву. Бездетовы поклонились старушке и молча сели около нее. Старушка ответила на поклон и растерянно, и радостно, и испуганно. Была она в рваных валенках, в ситцевой юбке, в персидской пестрой шали.
- Ну, как, продаете? - спросил Павел Бездетов.
Старушка спрятала руки под шаль, опустила глаза в землю к свинье, Павел и Степан Федорович глянули друг на друга, и Степан мигнул глазом продаст. Костяною рукою с лиловыми ногтями старушка утерла уголки рта, и рука ее дрожала.
