Рояль в сугробе | страница 35
— Во влажное время года саванна меняется сильно. А теперь скажи мне, пожалуйста, как приспособилась растительность саванн к климату этой зоны?
Оклахомов опустил голову, поднялся со стула и подошёл к дыбе.
Ольга Васильевна подождала с минуту, затем, пересилив себя, привязала к ногам Оклахомова чугунное ядро, стянула ему сзади локти верёвкой и начала медленно подтягивать его к потолку. У Оклахомова затрещали суставы.
— Она… она хорошо приспособилась, — с трудом выдавил из себя Оклахомов.
Ольга Васильевна удовлетворённо кивнула и опустила Оклахомова вниз.
— Знаешь ведь, — укоризненно сказала она, развязывая ему руки и ноги. — Садись, тройка.
Оклахомов, пошатываясь, направился к своей парте.
Ольга Васильевна устало откинула капюшон и широким рукавом рясы вытерла со лба пот.
— Переходим к следующему вопросу. Отвечать будет… Оклахомов. Оклахомов, проснись!
Узник
— На улицу не выйдешь, пока не сделаешь домашнее задание, — сказала сестра и закрыла дверь комнаты.
Оклахомов обиделся, показал двери язык и уткнулся носом в оконное стекло. Внизу ребята играли в футбол. Немного пострадав, Оклахомов сел за стол и раскрыл тетрадь.
«Сочинение», — старательно вывел он посередине строки, а чуть ниже большими буквами написал название: «УЗНИК».
«В стихотворении „Узник“ Лермонтов говорит любителям поэзии всю горькую правду о самодержавной России», — написал он и глубоко задумался.
На карниз сел воробей. Попрыгал, почирикал, клюнул что-то невидимое, подмигнул Оклахомову глазом-бусинкой.
«Все товарищи узника давно на свободе, — продолжал Оклахомов. — Только он один томится в неволе. Велики страдания узника, чрезмерны его муки. А за окном клюёт свою кровавую пищу молодой орёл. Так и зовёт узника своим взглядом».
Оклахомов посмотрел в окно и тяжело вздохнул. Воробья на карнизе уже не было. По небу ползли пузатые тучи, ребята внизу по-прежнему играли в футбол.
«Проносятся над сырой темницей вольные тучи. „Прощай, немытая Россия!“ — словно бы говорят они. — Прощай, страна рабов, страна господ, да и ты, узник, тоже прощай!»
За дверью прошла на кухню сестра, загремела чайником.
«Но не убежать узнику из темницы, — написал Оклахомов. — За дверью ходит туда-сюда грозный надзиратель. А окно высоко — не выпрыгнешь».
Сестра выключила радио.
Оклахомов повеселел, закрыл тетрадку, крадучись, вышел в прихожую. Воровато озираясь, нахлобучил кепку, взял куртку и быстро выскочил из квартиры.
— Петя, ты куда? — закричала ему вслед сестра, но Оклахомов уже скатывался вниз по лестнице.
