– Правильно. Начинаешь мне звонить и нести порожняк. А меня это…
– Бесит.
– Выбешивает, да. И ладно бы просто звонил, так ты еще…
– Прихожу к тебе с цветами. Разве плохо?
– Отвратительно. Красные розы неудачно сочетаются с косыми глазами.
– Ты жестока, Ксеня.
– А ты отвратителен, когда пьян, Генри.
– И все равно ты меня любишь.
– Люблю. Только ты мне тут на чувствах не играй. Сегодня люблю, а завтра разлюблю.
– А вот и врешь!
– А вот и нет!
– Придешь в пятницу?
– Приду.
Димка чмокнул меня в коленку и поднялся.
– В ванну идешь? Я тебе там пены напустил, камней каких-то накидал, для антуражу.
Я поставила пустую кружку на стол и протянула Димке
руку.
– Отнеси меня.
Димка легко поднял меня со стула.
– Что, туз перевешивает? Говорил я тебе, не жри конфеты бочками. Так и до парши недалеко.
– Какая еще парша?
– Такая парша. На лишай похожая. Будешь у меня вся такая паршивая…
– Как ты?
– Я – паршивый?!
– Не то слово. Все, я в ванну. Бери табуретку, тащись ко мне, будем сидеть и разговоры разговаривать.
Генри отпустил мою руку и наклонился за табуреткой.
– Слушай, где у тебя выключатель находится? Такое ощущение, что ты три года молчала и только сейчас голос прорезался.
– О-о-о, Вербицкий, знаешь, какой у меня выключатель? Бери стул, дуй в ванную, там и покажу.
– Не, Ксень, это не выключатель. Это, наоборот, включатель. Типичная баба. В технике – ноль полный.
– Зато в другом – ас.
– В смысле – задница?
– Тьфу на тебя, клоун.
– Вот и поговорили.
– Ага. Жду тебя в ванной.
Сидя в теплой воде, строю из мыльной пены пирамидку.
– Дим, – кричу в приоткрытую дверь, – смотри: я похожа на русалочку?
В ванную заходят Генри и табуретка.
– На русалочку? – Димка смотрит на меня с сомнением, а табуретка на меня вообще не смотри. На ней потому что Генри уже сидит. – Не, на русалку ты не похожа.
– А на кого похожа? – Высунув язык, строю вторую пенную пирамидку у себя на голове.
– На престарелую владычицу ванной ты похожа. Пирамидка сползает с моей головы, а Генри хохочет.
– Обломалась, русалочка?
– Тьфу на тебя, дурак. Я все равно красивая.
– Само собой. Зачем мне некрасивая баба? Вот отмоем щас тебя, причешем, накрасим – будешь совсем королевой. – Он вытирает с моего лица пену.
Ловлю губами его пальцы.
– Ты что, Ксень? – отдергивает смущенно руку.
– Ничего. Просто люблю.
– И я тебя люблю. Пристально смотрю ему в глаза.
– Не бросишь?
– Никогда. Буду беречь, охранять. Частью тебя стану…
– Зачем?
– Будет тебе больно – заберу твою боль, будет страшно – и страх заберу, устанешь жить – возьмешь мою жизнь и заживешь по-новой.
