– Подарки, говоришь? – прищурился Пашка. – А вот ты скажи мне сначала: ты хорошо себя вел? Маму слушался? В садике девочек не обижал?
– Да! Да! Нет! – отвечал Дюшка, азартно обшаривая глазами Пашкину куртку и прикидывая, где у Деда Мороза могут быть спрятаны подарки.
– И не капризничал?
– Нет!
– И стишок мне расскажешь, наверное?
– Не-а! – неожиданно ответил мой сын и тут же продолжил: – Я песенку знаю, очень хорошую…
Я нахмурила брови, вспоминая, что это может быть за хорошая песенка.
Пашка совсем по-стариковски крякнул:
– Вот оно что… Ну, пой тогда песенку, внучок. Сын отпустил веревочку от ослика, глубоко вдохнул и громко
запел:
– Еще совсем малюсенькие ножки, еще совсем не ходят по дорожке, и все друзья, увидев, замечают: глаза похожи на папу… – Тут Андрюша запнулся, на секунду задумался и заголосил: – Мой родной сыно-о-ок!
У меня защипало в носу, и я незаметно выскочила на кухню, сделав вид, что занята приготовлением чая. Реакцию Пашки я не видела, но очень хорошо представляла.
– Какие ты хорошие песни знаешь, Андрюша… – раздался Пашкин голос. – Держи подарки, малыш.
В прихожей что-то зашуршало, а потом раздался топот, и на кухню влетел раскрасневшийся Дюшка, сжимая в руках пакетик со сладостями и красную железную машинку.
– Мам! Смотри, что мне Дед Мороз принес!
– А ты спасибо дедушке сказал?
– Ой… Забыл. Щас скажу! – покраснел еще больше сын и умчался обратно. – Мам, – крикнул он через секунду, – а дедушка уже ушел…
Я выронила коробку с чаем.
– Куда?!
– В ванную…
Я наклонилась, подняла с пола коробку и подмела просыпавшуюся заварку. В ванную… Значит, насчет Пашкиной реакции я не ошиблась.
Я уже разлила в три кружки чай, когда он вошел на кухню. С мокрым лицом и волосами.
– Умывался? – спросила, не глядя.
– Освежил лицо.
– Расчувствовался, Дед Мороз?
Пашка протянул руку и развернул меня лицом к себе.
– Откуда в тебе этот цинизм, Ксюш? Я смотрела прямо в его голубые глаза.
– А ты поживи, как я.
– Я понимаю…
– Да ни черта ты не понимаешь! – Я скинула Пашкину руку и наклонилась над своей кружкой. – Я одна живу и тяну Андрюшку, Паш. Я устала. Устала как собака. Я ему за маму и за папу. За папу даже чаще. Потому что мужика вырастить хочу, а не педика. Он у меня уже даже не плачет, когда ему больно, – после того как я как-то пообещала ему купить лифчик пятого размера, если он будет реветь, как девчонка… Сказала, что в садик его в этом лифчике отведу…
Пашка поцеловал меня в макушку и крепко обнял за плечи.
