Усмехнулся дух огненный на слова ее, но тучу одну к горе притянул.
Видит Марфа — Иван внутри без устали носится. Копытами пар небесный в комочки сбивает и дыханьем ледяным замораживает. Стала она звать его, по имени выкликивать. А тот лишь мельком взглянул и дальше по туче клубящейся бегать принялся.
Не помнил он больше жизнь свою прежнюю.
Заплакала Марфа от горя-злосчастия, только слезы те сразу в ледышки превращаться начали, и холод небесный внутрь пробираться стал. Но Змей летучий дело свое хорошо помнил, подхватил её и вниз со всех крыльев бросился.
* * *
Как вернулась Марфа в избушку лесную, отогрелась чуток от дыханья небесного, так Яге все и поведала.
А та в ответ и говорит:
— Проголодалась я что-то от пути дальнего, да и тебе, родимой, подкрепиться давно пора. Опосля трапезы думать да решать будем.
Марфа на стол из печи все поставила, села и в окошко глядит горестно. Еле уговорила ее Яга хлебца одного откушать. А хлебец тот непростой был — зельем забвенья приправленный.
Потекла у Марфы с тех пор жизнь обычная. Отцу с матушкой помогает, по дому прибирается. Помнила она об Иване — черте любимом, но теперь это как сон было и душу больше не бередило.
А вскоре Кикимора её к делу своему пристроила.
Но здесь уж другая сказка начинается.
А этой конец пришел.
Что за дело такое у Кикиморы, в главе шестнадцатой сказывается.
А дальше нас повествование о Стасе ждет.
Как раз после именин Земли-матушки мечта Стаса сбылась наконец-то.[72] Утром в дверь избушки стук негромкий раздался. Отворил, а там Кикимора стоит и детишек за руки держит.
— Ушла, — говорит, — я от Терентия, мужа своего. Хочешь, давай все вместе жить будем.
Стас на радостях любимую на руки поднял да так через порог и перенес. Правда, стыдно ему стало, что грязно и не прибрано в доме у него. Но Кикимора сразу тряпку в руки взяла и даже детишек пыль протирать заставила. Так что к вечеру в избушке уютнее уже было, хотя из-за кроватей детских и потесниться малость пришлось.
На следующий день повела она старших в Школу лесную пристраивать, а Стас с младшенькой Анютой дома сидеть остался. Никогда он прежде с детьми так долго не бывал и в начале баллады свои читать пробовал. Только дитяти слушать их быстро наскучило, и стала она поиграть с ней требовать.
Пришлось из лавки и дерюги, что на дворе лежала, дракона летучего сотворять. Сели они на него верхом и над лесами да полями полетели земли заморские осматривать. А по дороге Стас истории всякие рассказывать принялся, что по записям Иосифа помнил.
