до сих пор не в курсе, как ты собачку назвала? — ехидно поинтересовался Адаш.
— Не-а, — спихивая с себя неспихуюмую тушу, пропыхтела Арха. — Дан его Лордом зовёт, Адин — Псом, Шай — Сволочью.
— А он сам на что отзывается?
Принц потрепал монстра по могучей холке, за что немедленно был облизан. А, заодно, поплатился скинутым и повисшим на кончиках рогов капюшоном.
— А сам он отзывается на: «Есть иди!».
Щенок немедленно уселся мохнатой задницей в пыль, насторожил один треугольный огрызок уха, второй поставив горизонтально земле, и преданно уставился на ведунью.
— Ну, я же говорила, — развела руками лекарка.
Вообще-то, предполагалось, что Ир будет грозным охранником и бескорыстным защитником Архи. Именно с этой целью Дан и преподнёс подарочек. Собственно, панкийские волкодавы были знамениты на всю империю не только своими совсем не собачьими размерами, но и свирепость. А также безусловной преданностью одному лишь хозяину.
За полгода щенок успел вымахать до размеров взрослого пса, то есть, крупного телёнка. И отличится искренним обожанием всего сущего за одним-единственным исключением. А если предложение дружбы подкреплялось чем-то вкусненьким, то обожание немедленно превращалось в обоготворение.
Дан уверял, что характер питомца есть зеркало сущности его хозяина.
* * *
Накормив несчастного, заморённого перепелами и тушёной в белом вине косулятиной принца гороховой похлёбкой и кашей с солониной, Арха отправила Его Высочество за перегородку — спать. За девять месяцев, проведённых в Дубках, ритуал успел не только сложиться, но и отполироваться до полной гладкости.
Когда наследник трона проходил в дом Архи днём, то сначала наедался от пуза при этом едва не урча, словно уличный кот, потом заваливался спать до вечера. Ну а ближе к ночи являлась Великолепная Пятёрка. Или часть её. Но Дан приезжал непременно. Собственно, по официальной версии для встречи с лордом Харратом Адаш и являлся. Так как считалось, будто принимать его доклады в ставке не слишком надёжно — чужих ушей много.
Ведунья же искренне полагала, что кронпринца просто тошнило от его генералов. Но, понятно, эта версия вслух не озвучивалась.
В любом случае лекарка оставалась не внакладе. Прежде всего, ей действительно было жалко принца, который за последний год, кажется, усох. И напоминал призрака самого себя прежнего. Как-то так получилось, что все его столичные миньоны[5] оказались раскиданными по разным гарнизонам и полкам. Великолепную же Пятёрку он всё-таки с детства знал. Вот и вышло, что бывшие гвардейцы для него ближним кругом стали.
