Вершину холма, словно гигантская корона, венчает дворец невиданных размеров. Разнесенные друг от друга на приличное расстояние башенки, соединенные высокой стеной, вонзаются в небо блестящими иглами, мелкими соринками трепещут на концах едва заметные прапорцы. Внутри, огороженные неприступными стенами, виднеются изящные строения, чьи крыши, покрытые блестками, в лучах заходящего солнца сверкают так, что больно смотреть.
— Если он столь прекрасен снаружи, то каков внутри? — с восхищением произнесла Себия.
— Скоро увидим, — бодро произнес Шестерня. По мере приближения к городу, лицо пещерника становилось все более оживленным, мысленно он уже пребывал в одной из городских таверн, приобщаясь к местному ассортименту хмельных напитков.
До окружающей жилые кварталы стены осталось еще порядком, но дыхание города уже ощущалось в полной мере: вокруг поднялись многочисленные домики бедноты, ветхие, покосившиеся стены, зияющие дырами крыши, во множестве возникли кучи гниющего мусора, источающие омерзительную вонь, по краям дороги, выставив, на показ, гнойные язвы, расположились калеки.
Глядя на снующие в переулках темные фигуры, кое-где собирающиеся группками, Мычка сказал едко:
— А вот, и первые представители. Надеюсь, в самом средоточии науки будет хоть немного почище. — Он бросил насмешливый взгляд на Золу, но тот пропустил колкость мимо ушей, посчитав ниже своего достоинства реагировать на столь низкопробные подначки.
Приблизились к стене. Высокая, в три человеческих роста, сложенная из грубых, поросших лишайниками каменных блоков, стена внушала трепет, угрюмая и неприступная, как скала. Глядя на покрывшие отдельные блоки многочисленные глубокие трещины и кучи каменного крошева у основания, Шестерня присвистнул, сказал с почтением:
— Древняя, однако, работа. Сколько ж этому граду лет?
Себия указала на свежие леса, возведенные вокруг особенно сильно разрушенных участков, сказала удивленно:
— Ремонт…. Но зачем?
— Стены укрепляют лишь в одном случае, — хмуро ответил Мычка. — Если есть опасность нападения.
На него посмотрели с недоверием, город производит своим величием неизгладимое впечатление, так, что сама мысль о том, что кто-то может покуситься на подобную мощь, кажется кощунственной, но Мычка не улыбался, и спутники нахмурились. Лишь лицо Найденыша осталось безмятежным. Несмотря на регулярные занятия, что ежевечернее устраивал чужеземцу Шестерня, Найденыш не преуспел в языке, понимая отдельные слова, и даже короткие выражения, он почти не говорил, отвечая односложным «да» или «нет» после напряженного раздумья; если же собеседник говорил зараз больше двух предложений, то мгновенно терялся, сникал.
