Знание-сила, 2007 № 08 (962) | страница 64
В законодательство вошла позиция о наказании за нарушение так называемого королевского мира (особо тяжкие преступления, измена родине), мира в особых скоплениях людей (торжище, собрание) и в частных владениях (в том числе на территории усадьбы крестьянина и горожанина). При этом законы не только фиксировали уже сложившуюся практику, но и вносили новые решения, что играло важную социально творящую роль.
Уже из этого по необходимости краткого путешествия по средневековой эпохе видно, какое обширное и богатое наследие она оставила следующим поколениям.
Теперь посмотрим на Восточную Европу. В России до рубежа 30-40-х годов XIX века о западном Средневековье почти не знали. В Царскосельском лицее, где воспитывался Пушкин, от античности переходили прямо к веку XVIII, к Просвещению, а о средних веках в лучшем случае говорили в связи с крестовыми походами, рыцарскими законами чести и Жанной д'Арк. Средневековье было не известно просвещенной публике.
В советской историографии с ее жесткими клише эпоху Средневековья снисходительно допускали в исторические курсы из-за рождения буржуазии и ее «могильщика» — пролетариата. Естественно, что в науке о западном Средневековье — медиевистике — господствовали темы социально-исторические, иногда политические и идеологические.
Благодаря усилиям покойного А.Я. Гуревича в последние десятилетия прошлого века в нашей стране получили распространение подходы к Средневековью и идеи парижской школы, сложившейся вокруг журнала «Анналы». Благодаря этому интерес нескольких поколений историков, прежде всего молодых, переместился с изучения общих проблем и закономерностей истории, то есть с больших структур и систем, на изучение средневекового человека, его сознание, мотивы и особенности его поведения, ментальность, особенности восприятия мира и окружающего общества. Это оказалось столь новым и интересным, что традиционные школы медиевистики стали хиреть.
Необходимо отметить, что одновременно с «ментальными» разработками «Анналов» в англо-американской историографии появилось интереснейшее направление — история повседневности, когда выясняется бытовая, повседневная жизнь людей того времени, принадлежащих к разным слоям и странам.
Конец ХХ века вообще ознаменовался быстрыми сменами «мод» в исторической науке. Появилась «интеллектуальная история», сразу вслед за ней — «эго-история», то есть анализ текста, исходящего непосредственно от его автора. Во всех случаях вызывает интерес движение мысли пишущего человека, историка.
