Знание-сила, 2007 № 08 (962) | страница 102
Отмечают, что в детских играх сохраняются глубокие слои прожитой культуры — символы, утратившие очевидный смысл. Родители читали нам «отфильтрованные» сказки, не замечая, какие верования спрятаны в глубине леса, где обитала Баба Яга, и мелькал Серый Волк. К примеру, английская детская «считалка» заклинала дождь: «Отправляйся в Испанию и не возвращайся!» Следы вражды с католической Испанией в далеком XVI веке, детская игра со следами магии: уходи, холодный дождь, упади на голову проклятому врагу. Здесь нет «очень длительного Средневековья», концепции, которую А.Я. Гуревич предложил для объяснения странных событий в типографии: «. Средневековье во времена избиения кошек на улице Сен-Северин еще не совсем завершилось». Речь идет не о «продолжении», о пережитках Средних веков. Язык и жесты детской игры сохраняют архаичные символы, которые в «сообществе взрослых» забыты или запрещены новыми нормами социальной жизни. Несколько десятилетий назад в московском дворе во время игры слышны были детские голоса: «Чур, меня!» — звучало древнее дохристианское обращение к хранителю рода, предку. Смысл забыт, но символический акт сохранился.
Изучение соответствия «кошачьих символов» со стереотипами традиционной культуры увело Дартона в дебри странных ассоциаций: «Хозяйка в совершенном действе изображена как женщина сладострастная, «охочая до котов». Ученики довели свои проказы с символами до предела, за которым убийство кошек обернулось бы для них жестоким наказанием. В итоге получилось следующее: «Символизм мог добиться результата, только оставаясь завуалированным — достаточно двусмысленным, чтобы обмануть хозяина, и достаточно острым, чтобы задеть за живое его супругу». Выходит, что убийство «серенькой» было сродни изыскам непристойных выражений в народном языке, где обыгрывалось слово «кошка».
Убийство кошки позволило работникам не только надругаться над порядком семьи буржуа, но еще выйти сухими из воды. «Символизм настолько замаскировал оскорбление, что печатникам все сошло с рук».
Правда, А.Я. Гуревич отметил на полях, что «связь кошек с сексуальностью» подверглась «несколько насильственной интерпретации»; избивая кошек, озорные ученики ни прямо, ни косвенно не покушались на супругу буржуа. Если не считать потерю любимого домашнего существа, убитого совсем не случайно. Методы культурной антропологии — «не волшебный «сезам», который «повсеместно открывает нам все тайны прошлого», упрекнул А.Я. Гуревич коллегу из Принстона.
