– Есть, – сказал Яков. – У меня тётка здесь живет.
– Ну и славно, – сказал следователь. – Я подремлю. А то с этой Олимпиадой начальство совсем с ума посходило, работаем в три смены, без обедов и выходных.
Санитар открыл дверь покойницкой и они подошли к покрытому простыней столу.
– Может спиртику парню, Павел Андреевич? – спросил санитар. – Первый раз, поди, в морге.
– Перед опознанием нельзя, – сказал тот. – Может быть, потом. Начинай.
– Как скажете, – произнес санитар и откинул простыню.
– Это не она, – сказал Яков.
– Это не она, – закричал он. – Это не Жемка.
Гулкое эхо повторило вслед за ним: Жемка! Жемка!
– Уверен? – спросил следователь. – Посмотри внимательно.
– Это не она! – зло повторил Яков. – Это не Жемка.
Следователь расстегнул портфель и достал паспорт.
– Жэтэм Аблязова, шестьдесят второго года рождения. На, посмотри! – Он сунул паспорт в лицо Якову.
– Вы посмотрите сами, лица же разные, – сказал Яков.
Следователь подошёл поближе к столу и несколько раз сравнил фотографию в паспорте с лицом покойной.
– Действительно, разные, – сказал он. – С этими восточными вечно путаница. Что-то я устал в последнее время. Мистики мне только в конце квартала не хватало. Ладно, поехали обратно в отделение, допрос будем проводить.
Из отделения Яков вышел во втором часу ночи. Вместе со следователем они прокрутили, как кинопленку, множество вариаций, одна бредовее другой.
– Тухлое дело, – сказал следователь. – Я, конечно, дам утром ориентировки по вокзалам, больницам и аэропортам, но боюсь, что придётся положить под сукно. Сожалею, парень, но я не господь бог. Если хочешь, могу организовать дежурную машину, метро уже закрыто.
– Не надо, – сказал Яков. – Тепло. Подышать хочу. Вы лучше напишите мне адрес общежития театрального училища, я схожу, может, что узнаю.
– Щукинское или ВГИК? – спросил следователь.
– Щукинское, – сказал Яков.
– Это недалеко отсюда, – следователь посмотрел в справочнике адрес и написал на листке. – Внизу мой номер телефона. Что узнаешь, сразу позвони.
– Я не могу этого объяснить! – сказал Яков, прощаясь со следователем. – Но я твёрдо убежден: Жемка жива! Она просто разыгрывает непонятный и обидный для меня спектакль.
– Хорош спектакль! – сказал следователь. – А если серьёзно, в таких случаях ходят в церковь. Ты молиться умеешь?
– Нет, – сказал Яков. – Откуда?!
– Попроси какую-нибудь старушку. Пусть помолится во спасение души рабы божьей… – следователь взглянул на бланк допроса. – Жэтэм. Ну и имечко! Чего хоть значит?
