Я помог ему подняться. Он был смущен, как человек, который сделал что-то такое постыдное. Мы ступили на неразрушенную поверхность бульвара. Ногам было приятно. В своем подсознании я слышал призывы невидимой птички или животного: «Добрый человек, добрый человек, убей его, возьми воду, воду…».
Но я не обращал внимания. Мы шли вперед: я и Макт — по бокам, а между нами — Вирджиния. Я не обращал внимания на телепатическую мольбу.
Лучше бы я обратил.
Мы шли очень долго. Такое путешествие было для нас внове. Нас радовало и пьянило ощущение свободы: свежий воздух и знание, что тебя никто не охраняет, что нужно полагаться только на себя. Мы встречали множество птиц, и все они были взволнованы и изумлены, насколько я мог читать их мысли и ощущения. Это были настоящие птицы, каких я еще никогда раньше не видел. Вирджиния спрашивала меня, как они называются, и я беззастенчиво обманывал ее, называя все приходившие мне в голову слова, обозначавшие по-французски, как меня научили, птиц.
Максимилиан Макт тоже взбодрился и даже начал петь нам, довольно фальшиво, о том, как мы пойдем одной дорогой, а он — другой, но в Шотландию он попадет первым. Слова песни не имели особого смысла, но ритм был приятным. Как только Макт отходил от нас на некоторое расстояние, я сам начинал тихонько напевать «Макубу» на ухо Вирджинии.
Мы были счастливы, потому что чувствовали себя свободными путешественниками. Пока не проголодались. Вот тут начались неприятности.
Вирджиния подошла к первому попавшемуся фонарному столбу, ударила по нему кулаком и сказала: «Накорми меня». Фонарный столб должен был открыться, подать нам обед или, во всяком случае, дать информацию, где поблизости мы можем поесть. Но ничего подобного. Он вообще никак не отреагировал. Наверное, он был поломан.
Мы колотили по каждому следующему фонарному столбу, но безрезультатно.
Бульвар Альфа Ральфа возвышался приблизительно на полкилометра над окружавшей нас местностью. Чем дальше мы шли, тем меньше было вокруг птиц, пыли и сорняков. Огромная дорога без всякой опоры устремлялась вверх, напоминая ленту, зацепившуюся одним кольцом в облаках. Мы устали бить кулаками по столбам, но ни еды, ни воды не появлялось.
Вирджиния начала капризничать:
— Не годится возвращаться теперь. А еды здесь, наверное, нет. Ну почему ты ничего с собой не взял?
Не хватало мне только носить на себе продукты! Зачем же их таскать, если они — везде и повсюду? Моя любимая, конечно, не слишком долго думала, прежде чем сказать мне это, но она была моей любимой, и я любил все ее достоинства и недостатки.
