Она перестала вязать и с огорченно-растерянным видом уставилась на Старкова:
— А теперь я вас не понимаю. Какая фальшь, какая игра? Спасти человека — это игра?
— Меня нельзя спасти. Да я и не желаю.
— О, вы хотите искупить свою вину. Как это высоко! Вы благородный юноша! — В глазах ее заблестели слезы.
— Погодите! — поморщился Старков. — Забудьте хоть на минуту о своем прекраснодушии. Есть более точное слово — детскость, ребячливость мысли, поведения…
— Инфантильность? — подсказала Мария Александровна.
— Во-во!.. Это у вас, если… — глаза Старкова недобро сузились, — если только не ханжество или отвратительная игра.
Она всплеснула руками:
— Опять вы говорите об игре! Для чего мне играть?
— А как же! Поманить помилованием, а когда дурак раскиснет — бац и петля. Хорошая шутка!
— Бедный человек! — сказала она из глубины души. — Как недобра была жизнь к вам, если вы… Бедный человек!
— И вовсе не бедный. Со мной этот номер не пройдет. Я не хочу помилования. Но не по тем причинам, которые вы придумали. Я не раскаиваюсь. Если бы пришлось, я бы все повторил сначала. Я не хочу таскаться остаток жизни с тачкой на каторге или греметь кандалами на руднике. Нет, спасибо! Уйти надо спокойно и чисто, а не размазывать слизью свою судьбу.
— Но почему все так мрачно? Кончится срок…
— И я вылезу на волю больным, ни на что не годным стариком.
— С каторги и бежать можно! — азартно воскликнула Мария Александровна.
— Браво! Вот слова, достойные Великой княгини. — Голос его опять пожесточал. — Выслушайте меня внимательно. Я не боюсь смерти и равно не боюсь подождать ее еще неделю-другую. Меня этим не собьешь. Я не потерял сон и не начну бить поклоны Боженьке. И уповать на милость его помазанника тоже не буду. Для меня все Романовы ублюдки, а первый ублюдок ваш недоделанный царь. От меня явно что-то ждут. Может, власть ослабла в коленках? Или бесит мое презрение к царской милости?
— И вы считаете меня участницей всех этих подлостей? — В голосе — обида и укоризна.
Старков посмотрел в лицо женщине, отвел глаза, но не отступил:
— Почем я знаю? Может, вас просто используют, зная вашу…
— Инфантильность, — снова помогла Мария Александровна.
— Вот, вот! Не теряйте на меня время. У вас своих забот хватит.
— Вы совсем не верите людям?
— Я не верю Романовым.
— Романовы разные. Государь очень порядочный человек. Невезучий и слишком деликатный. Этим пользуются нечестные люди. И мой Кирилл был рыцарем без страха и упрека.
