– Милая, знаешь, я тоже был… – начал он, но палец снова прижался к его пухлым губам.
– И даже есть шуба цвета фанданго из живородящего меха. Шуба! Она прекрасна. Она питается снегом и дождем. Кому отдать эту шубу?
– Отдай мне.
Она серьезно посмотрела на него:
– Ты знаешь, а тебе пойдет.
– Правда?
– Уверена.
Он поцеловал ей руку, оставив коричневатый отпечаток:
– Ты божественна!
– Я знаю, милый. Но ты опять забыл про меня.
– Прости, прости!
Они втянули по порции порошка. Запили водой.
И снова захрустели.
– Это прекрасно… – бормотала она.
И вдруг замерла:
– Дорогой…
– Что, милая? – он перестал жевать.
– Дорогой мой человек… – лицо ее словно окаменело.
– Что, что, Диана? – он с испугом уставился на нее.
– О чем ты сейчас говорил?
– Что я говорил?
– Ну, этому… сейчас…
– Кому?
– Ну, ты говорил…
– О чем? Кому?
– Ты говорил про нефритовый стержень.
– Нефритовый стержень? – он поднял брови.
Она взяла в свою руку большой палец его руки и сжала.
– Нефритовый стержень. На котором все держится… стер-жень… – она напряженно вглядывалась в его широкое лицо, – стер-жень… стер-жень…
– Ах… – он улыбнулся липкими губами и сразу обмяк.
Щеки его порозовели:
– Стержень… да, да… милая… это… да… маэстро! Вы… то есть…короче, мы благодарим вас. От души. Вы свободны.
Я поклонился, быстро снял халат и колпак, собрал свой чемоданчик.
Они молча пожирали друг друга глазами, она держала его за большой палец.
– Гонорар, – напомнил я.
– Ой! – толстяк стряхнул оцепенение, шлепнул себя ладонью по вспотевшему лбу, вытащил из внутреннего кармана пакет. Протянул, оставив на бумаге липкие следы жженого сахара.
Я обнажил деньги, пролистнул.
– Сумма корректна! – подтвердила блоха.
– Абдуллах вас проводит, – пробормотал толстяк.
Я вышел за дверь.
Ночь: аэропорт Шарль де Голль. Выпив в баре текилы со льдом и съев теплый сэндвич с лососем, направляюсь на мой рейс: 23:40. Стамбул. Завтра вечером чтение рассказов Чехова для одной полубандитской турецкой семьи. Старые клиенты, читал им уже восемь раз. И все – Чехов. По пути захожу в туалет. Облегчаюсь. Мою руки, разглядывая себя в зеркало. Нельзя сказать, что лицо мое приветливое. Подпольный образ жизни откладывает отпечаток. И уже первая седина в волосах видна. Но глаза спокойные. Это главное. Красная блоха даром электронную кровь не пьет…
К соседней раковине встает африканский красавец. Таких ждет архипелаг Holo: высокий, прекрасно сложенный, с выразительным лицом. Сексуально я равнодушен к мужикам, хоть пару раз спьяну и оставлял сперму в женоподобных вьетнамских юношах. Но просто оценить подлинную мужскую красоту я всегда способен. Африканец легко и белозубо улыбается мне в зеркале, вытирает шоколадные руки рисовой салфеткой, швыряет ее в корзину. И вдруг обнимает меня и целует в губы. Вижу близко его глаза с красноватыми прожилками в белках. Губы большие и теплые. Блоха пищит: “Неожиданное физиологическое вторжение!” Я не успеваю никак отреагировать, как дурак стоя с мокрыми руками. Африканец же стремительно уходит. Чувствую что-то во рту. И по вкусу понимаю – инфотаблетка. Неожиданно, черт возьми. К ночи моя реакция заторможена.
