Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.
Декабрь 1944 г.
Удрученно не смотри на мир.
Отрешись от злобы и от гнева.
Струны чуткие душевных лир
Перестрой на бодрые напевы.
И найти прекрасное сумей
Не в одной лишь неба голубизне,
А в цепи голодных мрачных дней
Молодой, но многотрудной жизни.
б мая 1946 г.
В железном корпусе помятом,
Бесстрастно время отмеряя,
Часы с потертым циферблатом –
Вы были часть меня живая.
Зубчаток медные кружочки,
И стрелок линия витая,
И даже кожа ремешочка –
Как-будто часть меня живая.
Стары и очень некрасивы,
И невозможные педанты.
За ваш размер, за стук ретивый
Прозвали в роте вас «куранты».
Я часто думал: неужели
Нам вместе суждено умолкнуть?
(Застынут в карауле ели,
Роняя скорбные иголки).
Ведь и зубчатки, и кружочки,
И стрелок линия витая,
И даже кожа ремешочка,
Все было часть меня живая.
Я помню песню на привале –
Унылый суррогат молитвы.
Часы солдатам подпевали,
Как метроном диктуя ритмы.
Я помню песню пулемета,
Его безумную чечетку,
И похвалу: мол, он работал,
Как вы – уверенно и четко.
Я помню танк. Одно мгновенье –
Обугленная груда стали.
В немецком сидя окруженье,
Часы со мною замирали,
Все – и зубчатки, и кружочки,
И стрелок линия витая,
И даже кожа ремешочка,
Как-будто часть меня живая.
Я верил прочно, беспредельно,
Что талисман вы мой счастливый,
Что раз мы с вами нераздельны.
То всю войну мы будем живы.
Под гимнастеркою солдатской
И ремешок ваш был приличен.
Я относился к вам по-братски
И вид ваш был мне безразличен.
Но я, надев костюм гражданский
(О, часжеланый и счастливый!),
Заметил ваш размер гигантский
И циферблат ваш некрасивый…
Вы вдруг предстали в новом свете…
Стал забывать я дни былые.
На модном вычурном браслете
Я захотел часы другие.
А циферблат смотрел с укором,
И стрелки двигались незримо…
Да, человек, ты очень скоро
Забыл друзей незаменимых.
Сентябрь 1945 г.
Мемориальная доска в Ц.Д.Л.
В Центральном Доме Литераторов
Как взрыв сверкнул войны оскал:
В Центральном Доме Литераторов
Мемориальная доска.
И мир внезапно стал пустыннее.
Пожарища.
Руины.
Тени.
(Седой поэт с почтенным именем
Пронесся мимо по ступеням.
Удачлив. Крови не оставил он –
Спецкорр, конечно, не пехота).
Поэты гибли не по правилам.
Какие там права у роты!
Права на стойкость и на мужество
И на способность не быть слабым
Поэту в боевом содружестве,
