Ворон к ворону летит…
(Пушкин)
Скоро Игорь возвратится насладиться Ярославной
(Бродский)
I.
Над Москвою колокола, на Нерли звоночки,
Золотая жара пришла, иван-чай в веночке,
На запястьях – кольца вьюна, очи зелены и разнотравны.
Есть пять литер в слове ВОЙНА, почему все они заглавны?
Почему душистой травой не исчерпана тема?
Дым над нами пороховой, где мы, Господи, где мы?
II.
Наши ль реки волнуются вспять: Охта, Волга и Припять?
Выпь ли – воет? Над сыном – мать! – яду хочется выпить…
Да не пьёшь, да живёшь, и вдруг заистеришь – броженье
Нервов, связанное с преизбытком воображенья,
И вдруг вспомнится малороссийское слово «Сумт», –
И захочется в одноименное место – Сумы.
III.
А оттуда, на поезде, пахнущем гадким утилем, –
Грохотнуть на речушку Сейм с городком Путивлем:
Там есть в Молченском монастыре у времен заначка,
Там выходит в вечернем огне из ворот монашка,
И темнеет ночной поток, над левадой – крапки,
Вот, приходит она в Городок, и садится в парке,
IV.
Вот лицо открывает она – худыми руками,
И глаза у неё – два огня над ночными снегами!
Её карие очи, нежный нос её с лёгкой горбинкой,
Рот, от полуулыбки обрамлённый овальной морщинкой,
Рыжеватые волосы, легшие ветреным пухом…
Только рифма к холодным, жар былой остужающим звукам.
V.
Из речных и туманных зыбей тут, что – месяц из тучи,
Собеседник является ей, витязь древний, могучий,
Неприятной её лицо искажается миной,
Обручальное жжёт кольцо палец тощий и длинный,
И от голоса злого её на ветвях – иней белый
Витязь дует на пальцы и ус лижет заиндевелый.
VI.
Ненавидящий взор она устремляет на друга,
И разбойничья свищет луна холоднее чем вьюга.
Чистый голос её тяжёл, точно колокол донный,
Страшен малороссийский глагол котляревской Дидоны.
Имя шведского короля, мстя изменщику-мужу,
Выкликает она, веселя злостью женскую душу:
VII.
Карле, Карле, танцюй гопака! Тішся Швеціє, що за Полтаву
битвУ програнО. ПрогранО, КарлЕ! Цитуючи пику гаркаву –
ось тобі і втікачка розлучена, й «кузьчина мати», й руїни
рештків щастя зотлілих пора з димним присмаком України.
То-то ж, нехристь, собача кров! – говорит ему жинка,
А из глаза её кружит не слеза, а снежинка.
VIII.
Игорь-князь горбонос, губы углем очерчены будто…
Толи великоросс, то ль татарин. Рот кривится жутко;
Хлыстик щёлкает по сапогу, на траву уронил рукавицу,
Я-де не пожелал бы врагу здесь сейчас очутиться.
Хороша… хороша… чудо как… зимний голос звучит напевно:
Що ж ти дивишся, князь, як чужак,
зиму не впізнаєш напевно?
