Свернула нынче к тубдиспансеру:
Вон дворник Вася – постарел.
Мороз покрыл деревья панцирем,
Засыпал спины пустырей,
Да Васе-то с дебилкой Иркою
Все пофиг: живо разгребём…
Три бывших зэка в окна зыркают,
Дыша последним январём.
Когда-то – едено да плясано,
Подколото: не суйся, тварь,
Полёжано в кустах под насыпью,
А нынче – кашель и январь.
С больничек, брат, с казённых
шконочек
Без шмона пропускают в рай…
«Эй, Ирка! Шляться будешь до ночи?
Комки-то в кучу собирай,
Как догребёшь, пойдем полечимся,
Перловочкой закусим, бля…»
У пищеблока две буфетчицы,
Халаты запахнув, смолят.
«На, Ирка, докури-побалуйся,
Да нам посуду прибери…»
И всё в округе просит жалости:
Деревья, стены, снегири,
И передачи с трёх до вечера,
Часов примерно до шести…
(«С чем пирожки, маманя? С печенью?
Не бойсь, нетрудно отнести…»)
Кефир с конфетками желейными
(«Тому, Андрееву – плеврит…»)
Ах, Русь моя, страна жалельная –
К тем, кто убивец и убит.
Пойду отсюда – запорошена,
Скользя под ветками рябин…
…ты пожалей меня, хороший мой –
И можешь даже не любить…
