— Как из расплавленного металла вскидывается, — тихо сказал Коля, бросив весла и зачарованно оглядываясь вокруг.
— Ты и здесь о металле не забываешь. Видно, что когда-то стихи писал.
Когда они проплыли километров пять, небо вдруг потемнело. На Днепр надвинулись тучи, словно на него кто-то издали набросил огромную лохматую бурку. А через минуту пустился густой, косой дождь. Ребята накрылись плащ-палаткой.
— Этого еще не хватало!.. Нам-то ничего, так воды же в лодку нальет, — невесело сказал Коля. — И спрятаться негде.
Но вот они увидели перед собой темные контуры баржи, стоящей на приколе почти у самого берега. Баржа, видно, была сделана из старого парохода, потому что, подъехав, парни заметили у нее по бокам большие площадки, под которыми когда-то крутились колеса.
Однако парни переоценили удобство этого укрытия. Волна качала лодку с такой силой, что они то и дело сталкивались лбами то друг о друга, то о железные кронштейны под палубой. Пришлось удерживать лодку от ударов о баржу, схватившись руками за железный крюк.
— Бр-р-р... Эх, Коля! Вот бы костер разжечь, — сказал Владимир. — Давай хоть споем, чтобы согреться. Давай?..
— Какой из меня певец?.. Еще с детства медведь на ухо наступил. А ты разве поешь? Я и не знал.
— Да немного.
И Владимир запел. Коля даже онемел от неожиданности. Сильный, глубокий баритон с мягкими, шелковистыми оттенками рокотал над волнами Днепра, придавая новые, яркие краски любимой, общеизвестной песне. Он будил воображение, словно дорисовывая в ней то, что Коля видел вокруг себя, но до сих пор это было не таким ярким и волнующим.
Реве та стогне Дніпр широкий,
Сердитий вітер завива.
А Днепр действительно бушевал, клокотал вокруг них, и ветер в темноте бил теплыми брызгами по взмокшим лицам. Реальность и песня сплетались между собой в единое целое, и уже казалось, что волны плещутся не вокруг них, а где-то глубоко в груди, омывая теплыми струйками Колино сердце. Коля был почти уверен, что такого голоса, такого пения он не слышал никогда. Возможно, на него повлияла также необычность обстановки, но Владимир действительно пел замечательно. Когда он закончил, Коля еще долго не мог произнести ни слова. Наконец тихо, едва слышно прошептал:
— Как же здорово! — И, схватив Владимира за плечи, крепко потряс его, выкрикивая: — Володька! Не буду учить тебя сталеварению. Ни за какую цену.
— Вот так! — Удивился Владимир. — Это почему же?..
— В консерваторию!.. Только в консерваторию!.. Слышишь?
