Началась война.
— Ну, Иван Николаевич, наше время пришло! — Радостно воскликнул Прокоп Кондратьевич, обнимая Солода. — Большевики не выдержат напора. Надо только уметь воспользоваться ситуацией.
Вскоре Солод был назначен начальником вещевого довольствия в другую пехотную часть. Связь с Прокопием Кондратьевичем он потерял и никак не мог понять, каким образом можно «воспользоваться ситуацией». Пойти служить к немцам?.. Но как это сделать? Разве они поверят ему? Видимо, прежде чем поверить, не раз пошлют его к черту в зубы. А собственную голову на плечах Солод не считал чем-то второстепенным, от чего не жалко избавиться.
Однако через некоторое время события сами пришли ему на помощь. Воинская часть, в которой он служил, попала в окружение. В бою погибли командир и комиссар полка. Солдаты сражались до последнего патрона, но силы были неравны. Через несколько дней в плену оказались и раненые, и здоровые. Солод закопал свой партбилет, сорвал петлицы. Иван Николаевич боялся, что, пока он попадет на допрос и успеет договориться с эсэсовцами, его может пристрелить какой-нибудь полоумный ефрейтор.
На воротах, ведущих в лагерь, стоял высокий жилистый офицер с коротким проволочным хлыстом в руках. Он отсчитывал пленных. Пронзительно свистел железный хлыст над головами тех, кто не мог вытянуться, проходя мимо офицера. Солдаты с рассеченной кожей на черепах падали на руки задних товарищей. «Чего доброго, еще и мне достанется», подумал Солод. Но офицерский хлыст его обошел.
На следующий день в лагерь приехал представитель власовской армии. На лагерном плацу для него было сделанный что-то вроде трибуны.
Голодных, больных, раненых, истощенных трудной дорогой и безжалостным издевательством пленных бойцов выстроили в колонну по четыре. Власовец поднялся на трибуну. Снял фуражку, поклонился.
— Кланяюсь вам, мужественные сыновья великой России!..
У Солода дух захватило. Но это же он, Прокоп Кондратьевич!.. Вот где теперь его бывший начальник и друг!.. Хоть бы скорее кончался этот идиотский митинг. Теперь Солод не пропадет...
А Прокоп Кондратьевич, погладив свою клинообразную бородку, продолжал:
— Сыновья России!.. Вам выпало большое счастье вырваться из большевистского плена. Вы находитесь под опекой самой могущественной державы в мире. Вас больше никто не погонит в бой против своих освободителей. По ту сторону фронта остались ваши братья и сестры. Их согнали с собственной земли. У них забрали самое дорогое, чем всегда жил и гордился русский крестьянин, последнего коня, последний плуг...
