Ветер обдувал лицо. Я зажмурилась и вдохнула полной грудью. Захотелось раздеться догола и подставить воздушным потокам тело, пока оно еще живое, пока может чувствовать.
Встала на носочки, изогнулась, подняла руки ладонями к небу.
Превратиться бы в птицу да полететь куда сердцу мило, в безбрежную даль, к любимому Черному морю, к пенистым барашкам, набегающим на берег!
Только я успела выдохнуть, как за спиной приятный мужской баритон мелодично произнес:
– Тонкие крылья, раздвоенный хвостик,
Птичка небесная, не беспокойся!
Я наблюдаю, и руки пусты.
Ты – как привет для меня с высоты.
Встрепенувшись, резко обернулась. Молодой человек, который пять минут назад листал глянец, делая вид, что светские разговоры ему претят, теперь, облокотившись о дверной косяк, меланхолично улыбался, ожидая моей реакции.
Я внимательно вгляделась в незнакомца.
Красавцем, пожалуй, его рискнул бы назвать не каждый. Крупные черты слегка утяжеляли лицо. И все же от цепкого взгляда не так просто оторваться. Белая рубаха здорово подчеркивала рельефы загорелого тела – каждый мускул, каждый изгиб казались выточенными из камня. С беспричинным восторгом я представила, как жестокий, но очень красивый чужак накрывает большой ладонью мое горло. Чтобы не выдать смятение, раздраженно нахмурилась. Пусть лучше думает, что я дикарка, нежели глупая кукла из разряда «бери не хочу».
– Ты так интересно выгибаешься, – подмигнул незнакомец.
– Судя по вашему высокомерному тону, могу предположить, что это не комплимент, – иронично хмыкнула в ответ.
– Зачем умным женщинам комплименты? Они настолько одержимы фобией не быть одураченными, что любую легковесную шутку превращают в оскорбление.
– Если вы о раздвоенном хвостике, я не обиделась.
– А с какой стати тебе обижаться? Ведь четверостишие не о крокодиле, а о ласточке, которую ты мне напомнила. Ты была настолько легка и, не побоюсь этого слова, легкодоступна, что захотелось взять тебя в руки и погладить. А теперь ты зачем-то скукожилась и держишь оборону. Не терзайся гордыней. Думаю, тебе не меньше меня известно: неприступность портит девиц. Нужно быть честнее: все мы живем ради секса, какого черта это скрывать! – Присев на край подоконника, он закинул ногу на ногу.
Бесцеремонные слова, наверное, задели бы меня, будь в них чуть меньше правды. К счастью, во мне всегда жило чувство справедливой самоиронии. Действительно, что скрывать: все мы хотим одного. И хоть кротостью я не отличалась, мне удалось смягчить взгляд.
