Мне бы влепить хаму пощечину, встать и выйти из комнаты навсегда! Но вместо этого я, как самая последняя базарная торговка, обложила его трехэтажным русским матом, получая удовольствие от каждого грязного слова.
Энергично кивая головой в такт очередного ругательства, будто подначивая меня на еще более изощренные обороты, Джудит хохотал, не переставая. Его ямочки на щеках, белозубая улыбка – все это разжигало мой пыл еще сильнее, а слова лились и лились исцеляющим потоком, пока не иссякли вместе со злостью.
– Ух как сверкала глазищами, сущая ведьма! – хитро подмигнул Джудит.
– Скажи спасибо, что не врезала по роже! – фыркнула я снисходительно, в душе довольная собой, как никогда.
– Вот теперь ты в норме. – Он вытащил из кармана конфету «Моцарт» в золотистой обертке и протянул мне. – Нес малышам, но ты не старше их. Держи, заслужила.
– Смейся-смейся, бессовестный. Посмотрим, кто будет это делать последним! – примирительно пожав плечами, предупредила я, откусывая шоколадное сердце.
В моем голосе больше не было болезненной обидчивости. Что поделать – наши фантомы сильнее нашей гордости.
Спустя полчаса белый Ducati с ревом вылетел из тихого двора и, мастерски лавируя между автомобилями, помчался в сторону моей редакции. Бешеная скорость и рядом сидящий Джу очень скоро привели меня в прекрасное расположение духа, и уныние уступило место веселью. Со сладким удовольствием я потерлась щекой о лайковую кожаную куртку, улыбаясь своим мыслям.
«Мы больше, чем любовники».
ГЛАВА 6
…Услышав крик деревянной птицы в третий раз, я поняла: воспоминаний на сегодня хватит.
– Не кажется ли тебе, будто эскалатор метрополитена имеет метафизический, я бы даже сказала, экзистенциальный смысл?
– Что? – рассеянно переспросил Джудит, очнувшись от своих мыслей.
– Мы проплываем по нему друг мимо друга, появляемся и исчезаем из поля зрения, безликие среди безликих.
– Начинается… – Зевнув, парень нахохлился, как воробей на ветке.
– Нет, ну серьезно. Представь…
– Даже и не собираюсь.
– Встав на первую ступеньку, человек полностью отдается во власть этого металлического питона, принимает пассивность своего бытия. Таким образом, движение машины поглощает наше собственное.
– Хорошо, что у тебя одна голова и один рот, дорогая.
Делаю вид, будто смотрю в окно, на самом же деле исподтишка наблюдаю за реакцией приятеля, хмурящего недовольно брови. Этим утром паршивец столь вызывающе хорош, что мне трудно удержаться от соблазна подразнить его.
