— Ну прогоните же эту тварь!! — Гемма чуть не плакала, она несколько раз уже пыталась скрыться, но черная невидаль бежала за ней по пятам — беззвучно, дерзко и совершенно бесцеремонно.
— Это не чудовище, — произнес только что подошедший Авилекс. — Это тень.
— Что-что-что??
— Гемма, замри!
Девчонка послушно обратилась в неподвижное изваяние, как будто они играли в «замороженное время», ее пластмассовые руки оказались поднятыми вверх, подражая деревьям-сталагмитам. И — невероятно, чудовище тоже замерло, передразнивая ее и поднимая собственные пятна-руки, более похожие на щупальца. Гемма растопырила пальцы, потом сжала их в кулаки, потом вновь растопырила, и так несколько раз… То, что звездочет назвал «тенью», несколько раз подряд отрастило собственные пальцы, явно кривляясь или же стараясь своим неумелым подражанием привлечь к себе внимание. А может, ОНО вовсе и не враждебно? Откуда оно вообще взялось?
— И что? Теперь чудовище будет повторять за мной все мои…
— Она только делает вид, что копирует твои действия, — грубо прервал Авилекс, в его голосе чувствовалась раздражительность. — Не верь ей, она пытается усыпить твою бдительность!
— А… тень… это вообще хорошо или плохо? — реплика принадлежала Фалиилу, он стоял совсем рядом с растрепанными капроновыми волосами и с переменчивыми чертами лица, которое никак не могло подобрать мимику, адекватную сложившейся ситуации.
— Это очень плохо! — Авилекс закрыл лицо руками и на некоторое время погрузился в себя. Он был почти на полголовы ниже остальных кукол, впрочем, недостаток в росте с лихвой компенсировался его неформальным лидерством. Все шли к нему за советом (кроме Гимземина), все к нему прислушивались (опять-таки, исключая алхимика Гимземина), в любом спорном вопросе почти всегда его слово являлось решающим. Фраза «если этого не знает Авилекс, значит не знает никто» давно стала крылатой, хотя, справедливости ради, она не всегда соответствовала действительности. — Вы даже не представляете, насколько это плохо! — звездочет повторил только что высказанную мысль, обогатив ее лишними негативными эмоциями.
Легкий ветерок, фривольно разгуливающий вдоль поляны, был почти неощутим. Внутри Сингулярности, с момента ее образования, вообще никогда не наблюдалось сильных ветров. Они когда-то имели место, но в бесконечно далеком прошлом, столь далеком… И именно в это прошлое сейчас был направлен взор звездочета, его лицо до сих пор было закрыто ладонями. Мраморная экспонента, уносясь ввысь, своим острием пыталась проткнуть эфемерное полотно небес, но она довольно быстро заканчивалась. Ханниол как-то выдвинул идею, что здесь в землю по самую голову закопан воин-исполин, держащий в руках копье, и наконечник этого копья торчит сейчас из-под поверхности. Да… при богатой фантазии внизу можно было дорисовать все что угодно, хоть воображаемую ось мира. На самом же деле мраморная экспонента являлась незатейливым архитектурным сооружением: расширенная у своего основания, она с четырех сторон устремлялась вверх, постепенно сужаясь, что и вызывало обманчиво-радостное впечатление наконечника. Четыре циферблата мертвых часов, направленные в разные стороны света, давно уже не работали. Стрелки, когда-то показывающие точное время на востоке, западе, севере и юге, застыли на месте и скорее всего успели уже заржаветь. Недаром эту мраморную стелу иногда называют памятником Вечности. От последних двух слов веет загадочной романтикой: в любом случае, это разумнее, чем представлять себе несуществующих и неуклюжих великанов.
