– Теперь, когда Браунли погиб, я по-прежнему остаюсь вашим капитаном, и с превеликой радостью застрелю того бунтовщика, который смеет полагать по-иному.
В палатке воцаряется молчание, а потом Бэннон, шетландец, у которого глаза смотрят в разные стороны, подхватывает с пола бочарную клетку и, ничего не видя перед собой от бешенства, бросается вперед. Кэвендиш, не поднимая ружья от бедра, вскидывает ствол кверху и стреляет, попав матросу в горло. Затылок шетландца разлетается вдребезги, оставляя на круто наклоненной стене палатки большое красное пятно, а вокруг, розоватым ореолом, к ней прилипают частички мозга. В палатке раздается глухой и недовольный ропот команды, который затем вдруг сменяется вязкой свинцовой тишиной. Кэвендиш бросает разряженное ружье себе под ноги и берет второе, уже заряженное, у Отто.
– Вы, все остальные засранцы, надеюсь, намек вам понятен? – обращается он к ним. – Вот эта идиотская глупость только что стоила одному человеку жизни.
Он облизывает губы, после чего с любопытством смотрит по сторонам, словно решая, кого застрелить следующим. Из рассеченной брови у него сочится кровь, стекая на бороду и капая на пол. По стенам палатки пляшут тени, а в воздухе висит отчетливый и сильный запах спиртного и мочи.
– Я как с цепи сорвался, чтобы вы знали, – негромко сообщает команде Кэвендиш. – И делаю то, что мне нравится. Вам бы лучше хорошенько запомнить это, прежде чем вновь вставать мне поперек дороги.
Он дважды уверенно кивает в знак подтверждения своей искренней характеристики, презрительно фыркает и проводит рукой по своей окровавленной бороде.
– Завтра мы поплывем в Пондз-бэй, – говорит он. – Если мы не наткнемся на «Гастингс» по пути туда, то наверняка найдем там другой корабль, который и отвезет нас домой.
– До Пондз-бэя сотня миль и ни дюймом меньше, – возражает кто-то.
– В таком случае вам, ублюдкам, лучше протрезветь и хоть немного поспать.
Кэвендиш опускает взгляд на мертвого шетландца и качает головой.
– Что за дурацкий способ уйти вот так, – говорит он, обращаясь к Отто. – Когда у твоего противника заряженное ружье, на него нельзя бросаться с бочарной клепкой. Это же простой здравый смысл.
Отто кивает, потом делает шаг вперед, с торжественным и епископским видом совершает крестное знамение над телом. После этого двое мужчин безо всяких церемоний берут покойника за ноги и вытаскивают на лед. А в дальнем углу палатки, похожий на идола, сидит в своих кандалах Дракс, на которого никто не обращает внимания, – подобрав под себя ноги, он улыбается и наблюдает за происходящим с безопасного расстояния.
