– Что будет, если мы не найдем его? – спрашивает Самнер. – Что тогда?
Кэвендиш делает паузу и смотрит на Отто, который упорно хранит молчание. Подергав себя за мочку уха, старпом отвечает фразой из мюзик-холла, произнесенной с чудовищным ирландским акцентом.
– «Тады я надеюсь, что ты прехватил з сабой свой купальный кастюм, Пэдди», – говорит он. – Потому что отсюда далеко плыть до любой точки.
Весь остаток дня они провели в шлюпках, направляя их сначала на восток вдоль кромки материкового льда, а потом повернув на север, на середину пролива. Ураган разогнал паковый лед, и потому они легко плывут через скопление плавучих льдин и крошево битого льда, обходя их, в случае необходимости, или отталкивая лопастями своих длинных весел. Отто командует одной шлюпкой, а Кэвендиш – другой. Самнер, которого повысили до рулевого, ожидает, что они вот-вот увидят на горизонте «Гастингс» – подобно темному стежку на грубом, сером одеяле неба – и что страх внутри, который он изо всех сил старается сдержать, рассосется и исчезнет, как туман. Он ощущает, как нарастает в моряках тревога, щедро приправленная горечью и гневом. Они ищут, кого бы можно было обвинить в этой череде опасных несчастий, и Кэвендиш, чье производство в капитаны было незаслуженным и омрачено противоестественными событиями и насилием, представляется им самым очевидным кандидатом.
Они возвращаются в свой ветхий и наполовину сожженный лагерь смертельно уставшими, продрогшими до костей и павшими духом, потому что весь день налегали на весла, но не обнаружили ни присутствия «Гастингса», ни каких-либо признаков того, какая судьба была ему уготована. Кок разводит костер из бочарной клепки и отпиленных кусков бизань-мачты, соорудив невкусный бифштекс из солонины и древней, закаменевшей от старости репы. Когда с едой покончено, Кэвендиш выбивает пробку из бочонка виски, распорядившись налить каждому по порции. Моряки угрюмо выпивают их, а потом, не спросив разрешения, продолжают пить дальше, пока бочонок не пустеет и атмосфера в палатке наполняется алкогольными парами и становится взрывоопасной. Вскоре после недолгой и сварливой ссоры вспыхивает драка и обнажаются ножи. Мак-Кендрик, бывший всего лишь простым наблюдателем, получает глубокий порез предплечья, а кузнец от удара лишается чувств. Когда Кэвендиш пытается разнять драчунов, ему рассаживают голову кофель-нагелем[70], и Самнеру с Отто приходится вмешаться, дабы избавить его от худшей участи. Из соображений безопасности они вытаскивают его наружу. Отто возвращается, чтобы попробовать успокоить людей, но его самого сначала оскорбляют, а потом и угрожают ножом. Кэвендиш, вновь встав на ноги, с лицом, залитым кровью, грязно ругается, берет два заряженных ружья из шлюпок, передает одно Отто и входит в палатку. Он стреляет один раз в лед, чтобы привлечь внимание матросов, а потом объявляет, что всадит пулю в того засранца, который считает себя слишком крутым.
