— Прости, но мне очень надо в Лазоревск.
— Тебе еще больше, кретин, надо на тот свет. Ты в тюрьме когда-нибудь сидел? — Поинтересовался водитель, но дверцу открыл. Олег уселся на сиденье:
— Нет, но я воевал в Афганистане. Говорят, это не лучше.
Матерщинник внимательно оглядел пассажира:
— Олег Коленев?
— Да. А откуда ты меня знаешь?
— Тебя тут все знают. — Они подъехали к офису. Олег полез в карман за деньгами, и его обругали еще раз. Он понял, спрятал деньги и вылез из машины.
— Спасибо тебе, шеф.
— За что, мудила?
Голенев оглянулся:
— Все равно не поймешь. — И шагнул к двери своего офиса.
На следующее утро после отъезда Олега из родного города, около десяти часов утра, в тупик Коммунаров свернул шикарный черный лимузин. Гена Кащеев в бежевом вельветом костюме, белоснежной сорочке, с кейсом в руках позвонил в дверь глуховского детского дома. Нянечка Валентина Ивановна открыла и растерянно попятилась. Такого шикарного мужчину видеть в их обители ей раньше не довелось.
— Я бы хотел поговорить с директором приюта, товарищем Меджрицкой. — Заявил Кащеев, поглядывая на женщину холодными, как сталь, глазами. Нянечка закивала и повела посетителя на второй этаж. Шагая по лестнице, Кащеев успел оглядеть грязные стены с разводами от постоянно протекающей с крыши дождевой воды, сбитые потертые ступени и склеенное бумажной лентой лестничное окно:
— Поросятник. — Подытожил он свои наблюдения, но нянечка не расслышала.
Директриса сидела за столом с бухгалтершей приюта Светланой Гавриловной Поспеловой, обе они пыталась создать завтрак, обед и ужин из расчета пять рублей на одного ребенка. Задача эта была не из легких, и директриса нервничала. Нянечка осторожно постучала:
— Руфина Абрамовна, тут до вас пришли.
— Кого там еще черти несут? — Обозлилась Меджрицкая. Но, увидев на пороге шикарного молодого господина, заставила себя улыбнуться: — Простите меня, молодой человек, но если бы вы знали, чем я таки тут занимаюсь, вы бы меня поняли.
Кащеев изобразил улыбку, которая должна была сообщить старой жидовке, что он ее отлично понимает и глубоко ей сочувствует.
— Я не отниму у вас много времени. Я друг вашего бывшего воспитанника, Олега Коленева. По его поручению я намерен сделать ремонт здания и оборудовать классы ваших воспитанников с учетом современных требований.
— Вы от Олежки!? — Обрадовалась Меджрицкая.
— Можно и так сказать. — Согласился Кащеев.
— Садитесь, молодой человек. Я так рада видеть в этом скромном кабинете друга моего любимчика. Чтоб вы таки знали, Олежек — моя слабость. Вы что-то сказали о ремонте или мне послышалось?
