Текли минуты. Я, как истукан стоял около стола и странным образом не понимал, чего ждет Гилдерой.
Раздался стук в дверь.
- Да, войдите, - громко крикнул профессор.
Дверь открылась, и в помещение заглянули близняшки Патип.
- А, леди, вы вовремя. Как мы и договаривались, - Лотхарт приветливо им улыбнулся. - Мы как раз закончили. Можешь идти, Гарри, - теплая, отеческая улыбка появилась на его губах, когда он обернулся ко мне.
Я ответил ему тем же – открытым взглядом и доброй улыбкой. Потом кивнул девочкам и отправился в свою гостиную.
Дальше все шло так, словно я нахожусь в тумане. Я вернулся в гостиную, встретил там Драко и Герми, пообщался с ними, даже пошутил насчет Локхарта, обозвав его Павлином.
Друзья посмеялись. Никакого удивления и подозрения в их лицах я не заметил. Да и с чего? Я вел себя естественно и непринуждённо. И лишь временами в голове всплывали команды, которые я выполнял точно и очень старательно.
Посетил свою комнату и взял мантию-невидимку. Затем, пройдя через гостиную, спустился в холл и вышел на улицу.
Навстречу прошла Луна Лавгуд. Я дружелюбно махнул рукой, отметив краем глаза, что она как-то странно посмотрела на меня.
По дороге я с кем-то поздоровался, кому-то кивнул.
Вздохнув свежий, майский воздух я направился в сторону избушки Хагрида.
Около менгиров осмотрелся по сторонам, зашел в кусты и надел мантию, а затем отправился дальше, вдоль леса строго на север.
Я шел и шел, и словно издалека отмечал, что немного замерз, и у меня начали промокать ноги. Но всё это казалось несущественным.
Нужную рощу я нашел довольно быстро. Локхарт замечательно описал две сросшиеся березы. Заметить их оказалось очень легко.
Я прошел мимо нескольких деревьев и очутился на поляне. Не такая уж она и маленькая – ярдов тридцать до противоположной стороны. Затем снял мантию и осмотрелся.
Машинально отметил тот факт, что я отошел довольно далеко. Вон, крыши Хога виднеются вдали, за редкими деревьями. Отсюда Школа похожа на игрушечную. Вокруг тишина и спокойствие. И даже птицы, которые поначалу испугались моего присутствия, осмелели и вновь запели.
Солнце бросало на лицо приветливые, ласковые лучи. Так, до ужина еще больше двух часов… А Гилдероя все нет. Ничего страшного, подожду. Сколько потребуется, столько и буду ждать.
Профессор не запрещал мне думать… И медленно, осторожно, словно дело это сложное и неизвестное для меня, я стал рассуждать. Мысли текли медленно, цеплялись друг за друга, как ржавые шестерни. Каждая новая мысль требовало волевого усилия, и когда она появлялась, казалась чем-то необычным и редким.
