Потапыч — партийное имя Киприяна — одного роста с Иваном, круглолиц и так же, как Иван, светловолос. Только залысины говорили о разнице в возрасте. Ему трудно было поступить на завод: неблагонадежен, хоть и не боится никакого дела. Чернорабочий в листопрокатном цехе, на земляных и горячих работах и вот, наконец, — электрик. У него необыкновенный дар понимать то, что делается в сердце собеседника.
Именно он рассказал Малышеву, что дядю Мишу повесили. Иван, побледнев, вскочил с места. Говорить он не мог, только сквозь зубы бросал что-то бессвязное:
— Попомнят… Уж я это точно знаю… Попомнят…
Ермаков умолчал о подробностях. Оба они больше об этом не говорили. Ермаков жадно учился, много читал.
Сейчас, глубоко засунув руки в карманы, Потапыч в чем-то горячо убеждал Федю, зашедшего на огонек. Иван услышал последние слова: «Пугливы стали рабочие!»
Увидя Ивана, Ермаков рассмеялся:
— Сияешь ты, брат, как новая шлифовка! — сделав руку горсточкой, поздоровался: они сегодня не виделись, Ермаков уходил на работу раньше.
— А я, брат Киприян, сейчас с самой Надеждой Михайловной Половцевой говорил. Все ей высказал!
— Да ведь у тебя, Миша, вся спина исполосована! Неймется тебе? — поддерживая игру, спросил Киприян.
— Неймется, друг.
— А что тебе Половцева сказала?
— Враги, говорит, мы с вами были, врагами и останемся!
— От этого ты и сияешь?
— Всегда приятно иметь ясные позиции! А кроме того, песню я услышал хорошую!
— Молод ты… кровь в тебе играет…
— И я сегодня песню услышал… — сообщил Федя. — Вот…
Инженеру подкатило,
Паром рыло обварило,
Жалко нам, братцы-ребята,
Что всего не окатило!
Маленький срезанный подбородок и слегка вздернутые губы Феди дрожали от смеха.
— А вы говорите, рабочие пугливы! Пошли на Какву, нас ждут.
Стояло теплое безветрие. В пруду дружно рылись утки, уткнувши в воду носы. Федя бросил в них мелким камнем. Утки взмыли вверх. По пруду обручами пошли круги.
— И почему это я не все понимаю на кружке, Иван? — пожаловался Федя. — Ну, что царя свергнуть мы должны, я уже знаю, а вот… делать для революции я ничего не умею…
— Верь. Если веришь, то и умение придет… А сейчас давай-ка песню: говорить нельзя, кусты могут услышать…
И полились три голоса над сонным поселком, по нарядным берегам.
Занятия кружка каждый раз начинались с сообщений Ивана о текущем моменте… Сидя на траве вместе со всеми, он начал:
— Положение такое: у нас на Урале сейчас идут стачки. На Нижне-Салдинском заводе стачка продолжалась два месяца. Там было три смены по восемь часов. В заводоуправлении додумались: одну смену съели, а две разделили поровну. Вези, рабочий, по двенадцать часов в сутки! Таковский! А заработок уменьшили. Голодали, а не сдавались рабочие. Бастовали в Нижнем Тагиле и на медном руднике… в Екатеринбурге большевики восстановили городской партийный комитет… Все готовятся к конференции в Праге. Там будет подведен итог борьбы против меньшевиков.
