Избранное | страница 32
Ты запуталась больше, чем я.
Не приходится выбирать,
Если есть где-нибудь просвет.
Ты всего гениальная блядь,
Я всего гениальный поэт.
И, наверное, потому,
Мы любовники и друзья.
Я в стихах своих потону,
Ты погибнешь; но так нельзя!
«Я, бедняга, — как лев…»
Я, бедняга, — как лев —
Действую наверняка.
Ты, одна из моих королев,
Тоже войдешь в века.
Через пять или шесть веков
Грядущий ученый нахал
Объявит, будто писатель Глазков
На свете не существовал.
— Стихов не писал Глазков-человек, —
Заявит ученый тот.
Но кто-нибудь из его коллег
Докажет наоборот.
Такому я руку пожать готов,
Такого мы признаем,
И станут спорить 700 городов
О месторожденье моем.
Но ты, современница, не поймешь
Величья грядущих побед.
Сей стих для тебя — это даже не ложь,
А обыкновенный бред.
Но все исчезает в ступенях веков —
Обычаи, нравы и быт, —
И только поэт,
Повелитель стихов,
Вовеки не будет забыт.
Небывализм меня
Манифест четвертый
Вне времени и притяжения
Легла души моей Сахара
От беззастенчивости гения
До гениальности нахала.
Мне нужен век. Он не настал еще,
В который я войду героем;
Но перед временем состаришься,
Как и Тифлис перед Курою.
Я мир люблю. Но я плюю на мир
Со всеми буднями и снами.
Мой юный образ вечно юными
Пускай возносится, как знамя.
Знамена, впрочем, тоже старятся —
И остаются небылицы.
Но человек, как я, — останется:
Он молодец — и не боится.
Мне нужен мир второй,
Огромный, как нелепость,
А первый мир маячит, не маня.
Долой его, долой:
В нем люди ждут троллейбус,
А во втором — меня.
Манифесты
1. «Я забыть постараюсь те сны…»
Я забыть постараюсь те сны,
Где сюжет — скачки, по горам как.
Но, товарищи, мне тесны
Очертания всяческих рамок.
Я велик, и не на ходулях,
Мой разум и вера не шатки.
Я покину трамвай на ходу,
И не просто, а с задней площадки.
Мне ль удариться стоит в запой?
И — растак твоего ферзя!..
И полезу через забор,
Если лазить туда нельзя.
И не все превращается в дым,
И не всякий желает быть графом.
Ну и буду срывать цветы,
Не платя садовникам штрафа!
А коль трезвон надоел патефона,
И на сердце тоска полегла,
Нет приятнее музыки звона
Разбиваемого стекла.
2. «Если гений мой бьет впустую…»
Если гений мой бьет впустую,
Это значит: я буду после,
А покуда только бастую
На заводе жизненной пользы.
С тарабарщины этой не тронусь я
В путь далекий,
Пыль клубится конусом
Вдоль дороги.
Ветру больше делать нечего.
Будто Брут,
Ветер воет воинственно вечером,
Люди врут.
Ну а мы, поэты, что мы делать будем?
Призывать напрасно свет к ответу?
Пыль пускать в глаза, как ветер людям?
 
                        
                    