— Ну так что, — Сван легонько ткнул Бишака крокодильей мордочкой в левый глаз. — Может, сознаешься? Пока не поздно.
Итин Бишак на грани паники, от страха он перестал трястись всем телом, однако упорно продолжает и продолжает молчать. Тем хуже для него.
Впрочем, Бишака можно понять: за убийство Ирша Елагина его ждёт виселица. В Яме нравы простые. Отправлять в тюрьму того, кто и так сидит в тюрьме не имеет никакого смысла. Ну не отпускать же Бишака как ни в чём не бывало? В назидание остальным эмигрантам третьей категории его повесят.
Резкий взмах. Свист рассекаемого воздуха. Грязно-зелёный крокодил ударился о макушку Бишака. Чернорабочий охнул от неожиданности, затылок ещё раз стукнулся о стальной подголовник. Взмах, свист. Второй удар пришёлся по левому уху. Третий по правому. Голова Бишака заболталась из стороны в сторону.
Чтобы было удобней Сван встал с табуретки. Удары градом сыплются на грудь, живот, ноги Бишака. Особо достаётся лицу и голове. Чернорабочий мычит от боли и бессильно пытается увернуться, только стальные захваты надёжно удерживают его в кресле.
Игрушечный крокодил и в самом деле когда-то принадлежал Жукране, старшей дочери Свана. Потом девочка подросла и дешёвая игрушка очутилась в пыльной коробке в тёмном чулане. Впрочем, ненадолго. Сван приспособил крокодила для нужд следствия. Мягкую набивку заменил плотный песок. Таким нехитрым образом получился отличный инструмент для допросов, который легко развязывает языки и ещё лучше освежает память. Под зелёной пастью с красным язычком допрашиваемые вспоминают даже то, о чём давным-давно забыли. Со временем слава о крокодиле Лома достигла даже самых отдалённых рудников и посёлков Ямы.
— Витус!!! Пощадите! — Бишак взвыл от боли.
Сван тут же опустил старую игрушку и мягко, как ни в чём не бывало, опустился обратно на табуретку. Крокодила, чтобы Бишак не расслаблялся, Сван положил на колени. Клиент дозрел.
— Да-а-а, — Бишак судорожно отхаркнул кровавый сгусток. — Это я, я, я убил его! Получил от Елагина по морде и решил убить его!
— Как это произошло? — спокойно, в противовес истошным воплям Бишака, спросил Сван.
— Елагин на глазах у всех выпинал меня из «Изотопа», только я так и не пошёл домой, а затаился там дальше в тёмном проходе. Когда Елагин вылез из бара и поплёлся домой, я подскочил к нему сзади и треснул ключом по башке.
Сквозь разбитые губы слова признания полились из Бишака бурным потоком.
— Да. Да, пьян был, вот и наступил на лужу, крови. Робу запачкал. С ключа, гаечного, капли полетели, — на одном дыхании выпалил Бишак. — Ботинки, робу, ключ гаечный в канализационный люк сбросил.
