— Даже вблизи трудно обнаружить вас, — одобрительно проговорил Тарасов.
Они проверяли готовность к бою. Требовали, чтобы никто не уснул.
— Мороз к утру усилится. Можно уснуть и не проснуться. Кто замерз, пусть побегает вокруг танка, — предупредил командир полка Косогорский.
Прибежал политрук Кузьмин.
— Товарищ старший политрук, танкисты-огнеметчики лейтенанта Олейника выпустили «Боевой листок». Каждый экипаж пишет куплет или эпиграмму, — доложил политрук и передал картонную обложку, где находились два исписанных листа бумаги, несколько чистых и привязанный нитками химический карандаш.
— Ну-ка, почитаем, почитаем, — проговорил комиссар и забрался в бронемашину. — Молодцы, огнеметчики! Куплеты хлесткие. Передайте, Михаил Кузьмич, другим экипажам, пусть читают и пишут сами. Предупредите еще раз, чтобы не спали. Мороз не пожалеет никого.
Вот некоторые запомнившиеся куплеты этого «Боевого листка»:
Пес Гитлер гавкал в микрофон:
«Возьму Москву стремительным ударом!»
Но видят все, что хвастал косой даром,
Лишь в грязь лицом ударил он!
Скоро атака, близка атака!
Силу, танкист, утрой!
Будь беспощаден к фашистским собакам!
В бой! Не робей, мой друг боевой!
Фриц: Я испытываю собачий голод.
Ганс: Голод что! Вот холод — действительно собачий!
Курт: Хоть волком вой от этой собачьей жизни!
Запомни, фюрер:
Русские прусских бивали,
Русские в Берлине бывали!
А пруссаки Москву во сне видали!
11 ноября 1941 года. Только забрезжил рассвет, как в хуторе стали появляться небольшие огоньки.
— Проснулись, гады. Наверное, скоро тронутся, — спокойно проговорил Свешников, поправляя свою шатеновую шевелюру.
Вскоре орудийные залпы танков и минометов прорезали морозное утро. Впереди местность покрылась сплошными разрывами. Загорелись дома, машины, все заволокло дымом. Стали доноситься крики. Заметавшиеся фашисты, многие в нижнем белье, бросились к своим машинам, огневым точкам.
Теперь раздалась команда:
— Вперед! В атаку-у-у!
Тридцатьчетверки, вырываясь из сугробов, разбрасывая маскировку и сверкая огнем, ринулись на врага. Танкисты хорошо видели, как фашисты кидались в объятые огнем дома, наверное, за обмундированием.
— Часть колонны противника с танками следует на Плавун к Погребову, — докладывал вырвавшийся вперед лейтенант Василий Ежаков капитану Свешникову.
Не успел ответить капитан, как в его наушниках раздался сильный треск.
— Ежаков! Ежаков! — вызывал он. Но в микрофоне слышались лишь тяжелые хриплые вздохи.
В этот момент загремели выстрелы на левом фланге. Это вступил в бой взвод тяжелых танков лейтенанта Юрия Погребова.
