– Ладно, пусть все остается так. Я даже кое-что предпринял, чтобы сведения не распространялись: вырвал из книжки и положил в надежное место страницу с упомянутой записью. Тем не менее… тем не менее, если ваше пророчество исполнится, я немедленно возобновлю судебное преследование, на этот раз обвиняя вас в колдовстве, и вы так легко, как нынче, не выпутаетесь. Эта написанная вашей рукой страничка станет неопровержимым доказательством того, что вы колдун, причем колдун даровитый.
– Понятно. Весьма вам признателен, монсеньор, но хочу обратить ваше внимание на то, что мне бесконечно дорог этот манускрипт и меня сильно тревожит, получу ли я его обратно, тем более что заметил у брата Августина необъяснимую тягу к предмету, о котором идет речь.
– Не стоит тревожиться, вам все вернут. Единственное в книжке свидетельство ереси из нее удалено.
С этими словами Ланфранки встал, кивком со мной попрощался и вышел.
Я никак не мог прийти в себя от внезапного поворота дела в мою пользу. Ланфранки прекрасно понимал: одни только свидетельские показания о том, что я раздавал деньги и якобы проповедовал в церкви, не дают никакой надежды приговорить меня к смерти за ересь. Мне, поскольку я не был ни катаром, ни вальденсом, всего-то и надо было искренне покаяться, чтобы обвинение рассосалось, будто его и не было. Что же до текста в книжке, то он превратится в доказательство моей вины лишь в тот день, когда колокольня и впрямь наклонится. А пока у архиепископа оставался единственный выход: отпустить меня на свободу и проследить, как станут развиваться события.
До сих пор я ни разу не осмелился даже строчку, даже слово в книжке вымарать, поэтому мне трудно было себе представить, к чему способна привести вырванная из нее страница. А может быть, именно из-за того, что предсказание из книжки изъято, башня по сей день и стоит прямо? Поди знай, что случится дальше…
Несколько минут спустя в комнате появился тюремный надзиратель, он проводил меня к выходу из здания и распахнул передо мной дверь.
Опьяненный свободой, я побежал к своему дому: скорее, скорее помыться!
У меня образовалась привычка каждое утро совершать пусть не круг почета, но «круг признательности» по площади Чудес. Пробираясь потихоньку между каменотесами, ваятелями и носильщиками, я присматривался к колокольне, стараясь определить на глаз, достаточно ли прямо она стоит.
Однако я приходил сюда не только ради осмотра башни – мне было интересно прощупать пульс стройки, ведь стоило старшему мастеру заметить малейшую аномалию, слух об этом немедленно донесся бы до ушей Убальдо Ланфранки. Стало быть, я непременно должен был получать информацию раньше него, от этого зависела моя жизнь.
