Утром третьего дня меня несколько смутило то, что я в келье больше не одинок. Теперь мне предстояло соседствовать с каким-то парнем, мирно посапывавшим на втором матрасе.
Проснувшись, мой сосед, кажется, так же, как я некоторое время назад, удивился, что тут есть еще кто-то: должно быть, ночью, когда нового арестанта сюда привели, он в темноте меня не заметил. Однако мы и парой слов обменяться не успели, потому что, стоило ему продрать глаза, в камеру ворвались конвойные, схватили его за руки и утащили прочь.
Я снова остался в одиночестве.
Пока длилось мое заключение и пока шло расследование по моему делу, я перевидал немало мужчин и женщин, которые входили ко мне в камеру и выходили из нее. Одним удавалось провести со мной несколько часов, другим – день или даже два. Как бы то ни было, поскольку церковный суд постоянно рассматривал какие-то дела и выносил приговоры, можно было сделать вывод о его потрясающей производительности.
Во всех случаях, кроме одного.
Тем утром я – уже по привычке – залез на камень, чтобы посмотреть на площадь Чудес. Колокольня стояла все так же прямо, камни все так же неустанно обтесывались… Неужели книга дала маху? В первый раз!
Чуть позже полудня, в совершенно необычное время, звякнули цепи, на которые закрывалась дверь. В камеру явился тюремщик и велел следовать за ним.
Меня привели в комнатушку на втором этаже, приказали сесть на один из двух стоявших там стульев, потом конвоир вышел и дверь захлопнулась.
В этой темной, без окон, конуре я ожидал больше часа, не понимая, какого черта меня тут заперли. Тем не менее прогулка явно пошла мне на пользу – хотя бы потому, что одежда успела немножко подсохнуть.
Но вот в коридоре послышались тяжелые мужские шаги – значит, дверь скоро откроется. А когда я увидел, кто входит, сердце мое на мгновение остановилось.
Ко мне явился с визитом сам Убальдо Ланфранки! Вообще-то такое было мало сказать необычно: с какой стати архиепископу навещать заключенного?
– Можно мне сесть? – спросил он, и учтивый его вопрос прозвучал фальшиво.
– Пожалуйста, – коротко ответил я, махнув рукой на свободный стул.
– Ну и как? Комфортабельны ли камеры в пизанской тюрьме? – не без иронии поинтересовался он.
– Все бы ничего, вот только вчера вечером надзиратели забыли подогреть коврик у моей кровати, – тем же тоном откликнулся я. – Но, полагаю, вы пришли сюда не затем, чтобы обсудить, благоприятны ли для здоровья условия в вашем каменном мешке?
