— В качестве платы бросьте моей упряжке по цыплёнку.
— А что у неё за упряжка? — тихо спросила Бесси у Готфрида.
— Лучше госпоже не знать, — коротко ответил тот и поспешил выполнить пожелание Ингигерды.
— О! — только и сказала Бесси. — Тогда я поднимусь и посмотрю на Айвена.
— Смотреть там особенно не на что. Если бы он был обычным человеком, то я сказала бы, что его изрядно побили, держа за горло длинными когтями. Но он могучий маг, и всё могло происходить по-другому.
— Разве мага не могли избить?
Ингигерда насмешливо покачала головой:
— Можно подумать, что госпожа не знает своего мужа. Когда я меняла повязки на его ранах, он лежал смирный, как ягнёнок. Но как только я попыталась нафаршировать раны магией… ну и вскинулся же он. И — не желая повторять судьбу Георга — я отступила. Дала ему единственное зелье, на которое мастер Айвен согласился, — сонное, и теперь он спит, как младенец. Лучше госпоже не тревожить его сон и подумать о себе. Не дело, чтобы мастер Айвен, проснувшись, увидел у жены бледное лицо и тёмные круги вокруг глаз.
— Надеюсь, этого не произойдёт. Здешний хозяин так заботлив.
— Хозяин? Какой хозяин? — удивилась Ингигерда.
— Готфрид.
— Но он не хозяин, а нечто вроде управляющего или дворецкого. Разве госпожа не обратила внимания на вывеску гостиницы?
— Нет.
— А зря. Любая вывеска расскажет вам больше болтливого человека. Болтун болтает о том, что ему самому интересно, а вывеска говорит всё сразу.
— Как же называется гостиница?
— "У Беззащитной Сиротки".
— Какое странное название!
— Не более странное, чем "У Кривого Билла".
— Но не хотите же вы сказать, что хозяйку зовут Беззащитная Сиротка?
— Мне недосуг что-либо ещё говорить, — проворчала Ингигерда, вынимая из большого кармана хрустальный шар и внимательно вглядываясь в него, — я спешу. Что, Готфрид?
— Мне кажется, по одному цыплёнку маловато.
— Нечего закармливать их перед дорогой, иначе им не поднять не то, что карету, а самое себя.
И опять Айвен шёл, но теперь лесной дорогой, которая постепенно превращалась в узкое и неглубокое ущелье. Дорога была ему отлично знакома: одно из любимых мест его детства. Справа белели высокие березы, по левой же стороне золотилась гуща соснового молодняка. Всё больше чувствовал в воздухе влажность и запах прелых листьев. Здесь, дальше по ущелью господствовал лес бука — мрачный и суровый в эту пору дня. Он медленно двигался вперёд. Не чувствовал страха, несмотря на то, что становилось всё темнее и тише. И тогда вдруг стал отдавать себе отчёт, что тишина, которая его окружает, абсолютна. Поднял голову, чтобы посмотреть на звезды, но небо не было уже безоблачным.
