На следующий день я кое-как доработал до вечера. А вечером нас снова ждала гимнастика: ребята насобирали где-то окурков и скрутили из остатков табака одну-единственную цигарку, которую, после того как нас закрыли, закурили в комнате. На наше несчастье, вскоре пришли эсэсовцы, проверять чистоту наших ног, и унюхали запах табачного дыма. Наказание — общая гимнастика. Теперь уже я не мог ни ходить, ни работать.
После десяти дней таких мучений меня перевезли в Хвудобрек — небольшой лагерь для военнопленных с железнодорожной станцией и паровозоремонтным заводом. Работали на разгрузке каменного угля, стройматериалов и погрузке паровозных тендеров. На мое счастье, в этом лагере содержались и советские военнопленные, мне было легче освоиться и было с кем поговорить. Товарищи рассказали мне, что в лагере нужны специалисты для ремонта паровозов, и я решил выдать себя за электрика — разгружать вагоны я бы уже не смог. С электриком я просчитался — они здесь были не нужны, но зато я оказался в бригаде ремонтников, [268] где уже работали шесть слесарей-немцев. С первым же заданием — снять тормозную колодку с паровоза — я не справился. Я даже не знал, с чего начать. Пытался выбить цилиндры, побольше попадал молотком по пальцам, чем по зубилу. Немцы посмотрели на мою работу, посмеялись и решили использовать меня на подсобных работах. Вскоре в нашу бригаду определили еще одного русского парня, до войны работавшего трактористом в колхозе.
Иногда во время обеденных перерывов немцы расспрашивали нас о жизни в России. Я рассказывал им все, не считаясь с лагерной цензурой. Когда наш пожилой бригадир, у которого уже и зубов-то не было, услышал, что у нас старики не работают и получают пенсию от государства, он не поверил своим ушам. Мой напарник, боясь хвалить жизнь в Советском Союзе, говорил, что все у нас, наоборот, очень плохо. «Кому же из вас двоих верить?» — спрашивали немцы. «Мне надо верить, — отвечал я, — он просто боится правду говорить», «Так и ты не говори так откровенно, а то повесят тебя», — советовал мне один из слесарей по фамилии Плюта.
Однажды наш мастер получил извещение, что его сын погиб под Сталинградом. Немцы целый день ходили хмурые, а под вечер стали обвинять нас в случившемся. Я объяснял им, что война никому не приносит счастья. «Вы напали на нас, а мы просто защищаем свою землю». Наконец, они согласились, что война никому не нужна, и спросили: «Так кто же победит в этой войне — Россия или Германия?» Я ответил, что победить должна Россия, так как она ведет войну освободительную, справедливую; [269] напомнил им, что Россия за всю свою историю не проиграла еще ни одной войны.
